Клуб друзей и читателей Розы мира (2007-2011)

Владимир

Фрагменты из книги Дэвида Годмена "Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи)", кн. 1. - М.: "Открытый мир", 2006. Курсивом в книге выделены комментарии Д. Годмена и некоторые термины.

-----------------------------
с.115-128

Я пришёл в ашрам Шивананды, приблизился к нему и задал свой обычной вопрос: «Вы видели Бога? Если да, то могли бы вы и мне показать Его?»

Ответа не последовало, но, казалось, мой вопрос и моя позиция расстроили некоторых присутствующих.

«Как ты смеешь заходить сюда и задавать подобные вопросы? – спросил один из них. – Некоторые из нас уже сорок лет медитируют, наших бород уже коснулась седина, но мы таки и не увидели Бога. А ты требуешь немедленного даршана и полагаешь, Он явится тому, кто пришёл в грязных ботинках?" – "Я не прошу ничего невозможного, — ответил я. — Когда я прихожу в магазин и прошу мешок риса, то владелец магазина дает его мне. Я расплачиваюсь и ухожу — сделка окончена. Если в магазине есть нужный мне товар, он не заставляет меня сидеть на полу и медитировать. А если нет — он так и говорит об этом, и я иду куда-нибудь еще. Для меня очень важно увидеть Бога. По правде говоря, это суть моей жизни. И я готов заплатить за это любую цену. Если ваш свами сможет показать мне Бога, я отдам ему свою жизнь. Он может отнять у меня жизнь или сделать своим слугой до конца своей жизни. Если у него есть то, что я ищу, он даст мне это. А теперь я хочу услышать ответ на свой вопрос. Вы видели Бога? Если да, то могли бы вы и мне показать его?»

Моя речь привела их в негодование. Там присутствовало около пятисот человек. Они вытолкнули меня вон из помещения и не пускали обратно.

Когда все его попытки найти учителя, который смог бы показать ему Бога, потерпели неудачу, он вернулся к семье в Лаялпур. Вскоре после этого с ним произошел один случай, который в корне изменил всю его жизнь:

Вскоре после моего возвращения на пороге нашего дома появился садху и попросил еды. Я пригласил его войти, дал ему что-то из еды и задал тот вопрос, не дающий мне покоя: «Можете ли вы показать мне Бога? Если нет, не знаете ли вы того, кто сможет?»

К моему великому удивлению, он ответил положительно: «Да, я знаю того, кто может показать тебе Бога. Если ты придешь к нему, ты будешь удовлетворен. Его зовут Рамана Махарши».

Так как я никогда раньше не слышал о нем, я поинтересовался, где он живет, и получил следующий ответ: «В Шри Раманашраме, Тируваннамалай».

Я впервые слышал названия этих мест и поэтому попросил его подробнее рассказать, как туда добраться.

Он дал мне следующие инструкции: «Сядь на поезд до Мадраса. Там иди на станцию "Эгмор", оттуда на поезде доедешь до местечка под названием Виллупурам, там пересядь на поезд до Тируваннамалая».

Какое-то смешанное чувство овладело мной, когда я записывал подробный маршрут. Я был счастлив узнать, что в Индии есть хотя бы один человек, который может показать мне Бога, но также я понимал, что у меня нет средств, чтобы добраться туда. Я потратил все свои деньги, накопленные за период прохождения военной подготовки в армии, на безрезультатные поиски и понимал, что отец не окажет мне поддержку. Он неодобрительно относился к моим духовным поискам и скитаниям, полагая, что вместо этого я должен работать и обеспечивать семью.

Когда же я сообщил отцу о своем намерении поехать на юг Индии и встретиться с еще одним свами, он взорвался.

«А как же твоя жена и дети? — возмутился он. — Разве недостаточно того, что ты бросил армию, а теперь ты должен бросить все и поехать в другой конец Индии, идя на поводу своей безумной идеи поиска духовных приключений?»

Очевидно, от него не стоило ожидать какой-либо поддержки.

Спустя некоторое время я пошел в город и там неожиданно встретил своего старого друга. Он заведовал чайным прилавком.

«Сто лет не виделись, — заметил он. — Я слышал, что ты ушел из армии». «Да, — ответил я, — и не жалею об этом». «Так чем ты сейчас занимаешься?» — поинтересовался он. «Ничем. Ищу какую-нибудь работу», — ответил я. «Ну что ж, присядь, — предложил друг. — Я принесу тебе немного молока. А поскольку ты в данный момент безработный, то угощение за мой счет».

Я сел и начал просматривать какую-то газету, лежащую на одном из столов. После напоминания о моем положении безработного, я открыл газету на странице с предложениями работы. Одна вакансия, казалось, была подобрана специально для меня, как на заказ: «Работа в Мадрасе для бывшего военнослужащего». Английской армии нужен бывший военнослужащий для управления всеми отделами военного магазина. Я нашел адрес рекламодателя и оказалось, что он проживает в Пешаваре, соседнем городе. Я отослал свое заявление с приложенной к нему фотографией, где я снят в военной униформе, и тут же получил уведомление о своем зачислении на работу. Наниматель не только дал мне денег, чтобы я смог добраться до Мадраса, но и сказал, что к работе я могу приступить по истечении одного месяца. Таким образом, я получил деньги, чтобы съездить к Махарши, а также в моем распоряжении было некоторое время до того, как явиться на работу.

Эти события развивались в 1944 году, когда мне был тридцать один год.

Я последовал совету садху и на поезде доехал до Тируваннамалая. Сойдя там с поезда, я обнаружил, что ашрам Махарши расположен на противоположной стороне города, в трех километрах отсюда, поэтому оставшуюся часть пути я проехал на повозке. Как только мы подъехали к ашраму, я спрыгнул с повозки, взял свои сумки и оставил их в спальном помещении для мужчин, а затем пошел искать человека, который сможет показать мне Бога. Я заглянул в окно и увидел сидящего на софе того самого человека, с которым я разговаривал у нас дома в Пенджабе. Меня охватило чувство отвращения.

«Этот человек — мошенник, — сказал я себе. — Он появляется в моем доме, говорит мне поехать в Тируваннамалай, затем бежит на поезд, чтобы успеть приехать сюда раньше меня».

Я был настолько раздосадован, что не хотел даже заходить в зал, где он сидел. Я причислил его к тому длинному списку мошенников, встретившихся мне на пути во время моих поисков и скитаний по Индии, — я развернулся и пошел забрать свои вещи.

Я уже собирался уехать на той самой повозке, которая привезла меня сюда, как один прохожий обратился ко мне и спросил: «Вы случайно не из Северной Индии?»

Позже я узнал, что его звали Фрамджи и он был владельцем одного кинотеатра в Мадрасе.

«Да. Я приехал с севера», — ответил я. «Вы ведь только что приехали? — продолжал он, увидев, что я готовился к отъезду. — Разве вы не собираетесь остаться здесь хотя бы на пару дней?»

Я рассказал ему свою историю о том, как получилось, что я приехал сюда, и в заключение сказал: «Этот человек ездит по стране и рекламирует себя. Я не хочу больше видеть его. Я приехал лишь потому, что, как он сказал, здесь есть тот человек, который может показать мне Бога. Если он и в самом деле обладает способностью сделать это, то почему тогда он не показал мне Бога, когда был у меня дома в Пенджабе? Зачем он заставил меня проделать весь этот путь? Я не желаю видеть этого человека и разговаривать с ним». Фрамджи возразил: «Нет-нет, вы ошибаетесь. Он не выезжал за пределы своего города вот уже сорок восемь лет. Либо вы ошиблись, либо он посредством своей силы проявился перед вами, в то время как его физическое тело находилось здесь. Как-то сюда приехала девушка из Америки и рассказала похожую историю. Такое иногда случается. Вы уверены, что не обознались?» «Нет. На этот счет у меня нет никаких сомнений, — уверенно ответил я. — Я узнал его. Это не могло быть ошибкой». «В таком случае, — продолжал он, — останьтесь, пожалуйста. Я представлю вас управляющему и он предоставит вам место, где вы сможете остановиться».

Я принял его приглашение лишь из любопытства. Творилось что-то странное, и я хотел разобраться во всем происходящем. Я собирался прийти к Махарши, когда он останется один, и потребовать объяснений его странного поведения.

Однако вскоре я узнал, что он никогда не вел беседы с глазу на глаз, и тогда я решил попробовать поговорить с ним, когда его большая комната, где он обычно принимал посетителей, будет относительно пуста.

Я пообедал в ашраме. По окончании трапезы Махарши удалился в комнату со своим служителем. Больше никто не последовал за ним. Я не знал о том правиле, что посетители не должны беспокоить его в период времени с 11.30 до 14.30. Служитель решил, что Махарши устал и ему надо отдохнуть несколько часов после еды, но так как Махарши не придерживался правила, по которому посетителям запрещалось приходить и беспокоить его, то он шел на компромисс: оставлял двери его комнаты открытыми. Но никто из посетителей и преданных не решался нарушить его покой в этот час. Не зная всего этого, я проследовал за Махарши в его комнату, полагая, что это самое лучшее время для частной беседы.

Служитель Махарши по имени Кришнасвами попытался остановить меня.

«Не сейчас, — сказал он. — Приходи в 14.30».

Махарши услышал наш разговор и дал указание Кришнасвами пропустить меня.

Я был настроен воинственно.

«Вы тот человек, который был у меня дома в Пенджабе?» — задал я ему вопрос. Ответа не последовало.

Я повторил свою попытку: «Вы говорили мне прийти сюда, когда были у меня дома? Разве не вы направили меня сюда?»

И снова Махарши не вымолвил ни слова.

Так как он не желал отвечать ни на один мой вопрос, я перешел к главной причине своего визита.

«Вы видели Бога? — продолжил я. — Если да, то можете сделать так, чтобы Его увидел и я? Я готов заплатить любую цену, даже отдать свою жизнь, но сделка состоится лишь тогда, когда вы покажете мне Бога». «Нет, — ответил он. — Я не могу показать тебе Бога, а ты — увидеть, поскольку Бог — это не объект, который может быть увиден. Бог — это Субъект. Он — Тот, кто видит. Пусть видимые объекты не заботят тебя. Найди Того, кто видит». А затем добавил: «Ты и есть Бог», — как будто упрекая меня за то, что я ищу Бога где-то вовне, вместо того чтобы заглянуть внутрь себя.

Его слова не произвели на меня должного впечатления.

Они казались мне еще одной отговоркой в добавление к тому длинному списку речей, которые мне произносили свами по всей стране. Он обещал показать мне Бога, но в то же время пытался объяснить, что не только он не может показать мне Бога, но и никто другой. Я бы не задумываясь ушел, оставив его слова без должного внимания, если бы не тот опыт, который я немедленно испытал после того, как он сказал найти то «я», которое хочет увидеть Бога. Закончив говорить, он взглянул на меня, и, когда его взгляд встретился с моим, все мое тело начало дрожать и трястись. Через мое тело прошел энергетический заряд. Было ощущение, будто все мои нервные окончания пришли в движение, а волосы встали дыбом. И внутри себя я ощутил духовное Сердце. Это не физическое сердце, а скорее, источник и поддержка всего существующего. Внутри Сердца я увидел или почувствовал что-то подобное нераскрывшемуся бутону. Он был голубоватого цвета и сиял. Махарши продолжал смотреть на меня, а я, пребывая в состоянии внутреннего безмолвия, чувствовал, как во мне распускался этот бутон. Я использую слово «бутон», но это не совсем точное описание. Более правильно было бы сказать, что нечто подобное бутону раскрывалось и расцветало внутри меня в Сердце. Когда я говорю «в Сердце», я не подразумеваю определенное место в теле. Это само Сердце. Это Сердце моего Сердца, находящееся ни вне, ни внутри самого тела. Я не могу дать более точного описания произошедшего. Я могу сказать лишь то, что в присутствие Махарши, под его взглядом, открылось и расцвело Сердце. Это был удивительный опыт, такого я еще никогда не испытывал. Я пришел не затем, чтобы испытать какое-либо переживание, поэтому я не ожидал подобного.

Всего лишь один раз я слышал, как Пападжи говорил об этом удивительном опыте. Вот что он сказал мне на заданный мною вопрос:

«Иногда Романа Махарши говорил, что в духовном Сердце есть небольшое отверстие. И лишь в сахадже (естественном состоянии реализованного) Сердце раскрывается. Ваше Сердце было именно в таком состоянии в присутствии Бхагавана (Махарши)? Также при описании процесса реализации Бхагаван как-то сказал, что "Сердце, обращенное внутрь, раскрывается и остается таковым ". Вы испытали подобный опыт?»

Несмотря на то, что в присутствии Махарши у меня был такой потрясающий опыт, его слова: «Ты и есть Бог» и совет найти того, кто видит, не нашли должного отклика во мне. И ни его слова, ни этот удивительный опыт в его присутствии не смогли рассеять мое желание найти Бога вне самого себя.

Я размышлял: «Я не хочу быть шоколадом. Я хочу лакомиться им». Я хотел оставаться отдельным от Бога, чтобы наслаждаться блаженством от моего единения с ним.

Когда вечером собрались его преданные, я смотрел на них с предвзятой позиции фанатичного бхакты Кришны. Пока что я видел только, что они просто сидели и ничего не делали.

Я подумал про себя: «По-моему, никто из присутствующих здесь не повторяет имя Бога. Ни у одного из них нет малы (четок), чтобы выполнять джапу. Как они могут считать себя истинными преданными?»

Мои взгляды на религиозные практики были достаточно ограниченными. Все присутствующие люди, должно быть, медитировали, но тогда я рассматривал это как абсолютную потерю времени.

Я обратил свой критический взгляд на Махарши, и у меня стали возникать такие же мысли. «Этот человек должен подавать хороший пример своим последователям, — а он спокойно сидит, не ведя беседы о Боге. Не похоже, чтобы он сам повторял имя Бога или каким-либо образом фокусировался на Нем. Эти ученики просто лентяи, они просиживают здесь время, так как их учитель сам ничего не делает. Как такой человек может показать мне Бога, когда сам не проявляет к Нему интереса?»

Такие мысли роились у меня в голове, и я чувствовал неприязнь как к Махарши, так и к окружающим его людям. У меня еще оставалось время до того, как приступить к своим обязанностям на работе в Мадрасе, но я не хотел проводить его в компании духовно ленивых людей в ашраме. И я отправился на другую сторону Аруначалы — в нескольких километрах от ашрама. Нашел прекрасное спокойное местечко среди деревьев на северном склоне и обосновался там. Меня никто не тревожил, и я спокойно выполнял джапу в одиночестве.

Я предавался своим практикам около недели. Передо мной часто появлялся Кришна, и мы много времени проводили, играя друг с другом. К концу этого времени я почувствовал, что пора возвращаться в Мадрас и готовиться к новой работе. На обратном пути я еще раз зашел в ашрам, чтобы попрощаться и сказать Махарши, что мне не нужна его помощь, так как я каждый день видел Кришну благодаря своим собственным усилиям.

Когда я подошел к нему, он спросил: «Где ты был? Где ты остановился?» «На противоположной стороне горы», — ответил я. «А что ты там делал?» — поинтересовался он. Он дал мне карты в руки. «Я играл с Кришной», — ответил я надменным тоном.

Я был очень горд своим достижением и чувствовал свое превосходство, так как был убежден на все сто, что за этот период времени Кришна не являлся Махарши.

«Да? Действительно? — отреагировал он, выглядев удивленным и заинтересованным. — Очень хорошо, просто замечательно. А сейчас ты Его видишь?» «Нет, сэр, не вижу, — последовал мой ответ. — Я вижу его только тогда, когда у меня видения».

Я все еще был очень доволен собой, чувствуя, что у меня были видения, а у Махарши нет.

«Значит, говоришь, Кришна приходит, играет с тобой, а потом исчезает, — прокомментировал он. — А зачем нужен такой Бог, который появляется и исчезает? Если Он истинный Бог, Он должен быть с тобой все время».

Отсутствие интереса у Махарши к моим видениям несколько опустило меня на землю, но не до такой степени, чтобы прислушаться к его совету. Он говорил мне оставить поиск внешнего Бога и найти источник и сущность того, кто хочет увидеть Бога. Это было за пределами моего понимания. Я был не в состоянии принять какой-либо другой духовный поиск, кроме поиска личного Бога, так как всю свою жизнь я был предан Кришне.

Хотя его совет и не заинтересовал меня, все же в Махарши было что-то такое, что вдохновляло и притягивало меня. Я попросил его дать мне мантру, тем самым надеясь получить предписание для своей собственной формы Бога. Он отказал мне, но позже, когда я уже вернулся в Мадрас, я получил от него одну мантру во сне. Позже я спросил его, не посвятит ли он меня в санньясу, так как я не очень-то стремился к своей новой работе в Мадрасе. Я принял предложение там работать только лишь потому, что это позволило приехать к Махарши. Эта просьба также была отклонена. Таким образом, полагаясь на сложившееся у меня предубежденное мнение, что ничего, кроме хорошего опыта и плохих советов, я не получил от Махарши, мне оставалось только вернуться в Мадрас и приступить к выполнению своих обязанностей.

Я снял прекрасный дом — достаточно большой, чтобы разместить всю свою семью, — и начал работать. Сама по себе работа меня мало интересовала, но выполнял я ее добросовестно, с полной отдачей сил, так как должен был обеспечивать жену и детей. Все свое свободное время и энергию я отдавал общению с Кришной. В своем доме одну комнату я выделил для выполнения пуджи, попросив свою жену не беспокоить меня, когда я нахожусь в ней. Каждое утро в 2.30 я поднимался и начинал выполнять свои практики. Иногда я читал повествования о Кришне или Упанишады, Гиту, но чаще всего я выполнял джапу его имени. Я синхронизировал джапу со своим дыханием. Подсчитав, что я делаю около 24000 циклов дыхания в день, я решил, что должен повторять имя Бога хотя бы один раз на каждый сделанный мной цикл дыхания. Я развивал свою идею в таком направлении, что каждый цикл дыхания, который не был использован для произнесения священного имени, был потерян. Мне относительно легко было выполнить поставленную цель.

Затем мне в голову пришла мысль: «Сколько лет своей жизни я провел, совсем не повторяя имени Бога. Сколько вдохов и выдохов было сделано напрасно. Но если увеличить частоту повторов священного имени до 50000 в день, я восполню упущенные вдохи и выдохи».

Вскоре и эта цель была достигнута: на одном цикле дыхания мне удавалось несколько раз повторить имя Бога.

Таким образом, я находился в комнате для пуджи, выполняя джапу, с 2.30 до 9.30 утра, а затем шел в офис, так как рабочий день начинался в десять часов. С собой на работу я всегда брал малу (четки). Ожидая на остановке прихода автобуса или внутри его, я продолжал выполнять джапу. Иногда даже на работе, когда ничто не требовало моего внимания, я втайне перебирал свои четки. В Рояпеттахе был храм Кришны, это было совсем недалеко от моего дома. Я часто приходил туда утром и вечером, когда шел на работу и возвращался домой. В конце каждого рабочего дня я возвращался домой, запирался в комнате для пуджи и продолжал повторять имя Бога до тех пор, пока не наступало время ложиться спать. Спал я в этой же комнате, таким образом полностью оградив себя от общение со своей семьей. Я даже перестал с ними разговаривать.

Когда Пападжи жил в Мадрасе, у него было видение, которое заставило пересмотреть сложившееся предубежденное мнение о Махарши.

С самого детства, будучи еще шестилетним ребенком, я влюбился в Кришну. Я знал о бхактах Кришны, как они себя ведут, но я никогда не слышал о таких святых, которые просто сидят в покое. В Пенджабе люди проявляли свою преданность Богу через пение бхаджанов, а не просто сидели молча. Имея такой багаж опыта, я не смог оценить того, что увидел, когда впервые пришел к Махарши.

В свой первый визит у меня был удивительный опыт, и Махарши по-своему привлекал меня, но я не испытывал к нему особой любви, а также и доверия.

Но однажды все изменилось. В Мадрасе передо мной появился сам Махарши и сказал: «Только Кришна-бхакти истинна. Только Кришна-бхакти».

В этот раз я знал, что он никогда и не под каким предлогом не покидал Тируваннамалай, и мне пришлось признать, что это было своего рода видением.

Я вернулся в Тируваннамалай, чтобы убедиться в реальности произошедшего. Я хотел узнать, действительно ли он появился передо мной и сказал те слова о Кришна-бхакти. В первый мой визит к нему у нас были разногласия, и именно они засели у меня в голове. Когда кто-то всегда соглашается с вами, мысли не крутятся вокруг него все время. Но если вы с кем-то поссорились, то тот человек и ваша ссора обязательно всплывают у вас в мозгу. Именно это и происходило со мной в Мадрасе. У меня в мозгу постоянно крутились мысли о Махарши, поскольку наши взгляды относительно Бога расходились.

Я вернулся в Раманашрам и спросил Махарши: «Это вы пришли ко мне в видениях, когда я был в Мадрасе, и сказали, что лишь Кришна-бхакти истинна?»

------
(продолжение следует Wink

)

Акинари · Гость

Ты, Володь, действительно, как Шахерезада - на самом интересном месте останавливаешься. Razz

Лена · Добавлено: Вт Июл 21, 2009 7:47 pm

Издевается bomb (щас лопну!)

Володя, не тяни с продолжением, а то завтра в Нижний уеду, а там у меня доступ будет сильно ограничен. Crying or Very sad

BG · Добавлено: Вт Июл 21, 2009 7:47 pm

Неплохо. Преобразовал.

Владимир · Добавлено: Вт Июл 21, 2009 7:47 pm

Он услышал мой вопрос, но не ответил на него.

В то время как я пребывал в ожидании ответа, из Вриндавана приехала группа преданных. Они совершали паломничество в священные места на юге Индии. По прибытии в Тирупати они услышали о почтенном свами из Тируваннамалая и пришли получить даршан. Лидер группы подошел к Махарши, держа в руках картинку с изображением Кришны, играющего Радхе на флейте. Это было красивое изображение. Как только Махарши взглянул на изображение, тотчас по его щекам потекли слезы. Если ты всем сердцем предан Кришне, тебе не стоит особого труда узнать того, кто горит такой же страстной преданностью Ему. Я увидел, что его слезы шли из сердца, а не из головы, — это были искренние слезы преданного Кришны. Когда я смотрел на его слезы, то чувствовал, что они проникали в мое собственное Сердце. Это был благодатный знак, и мое Сердце наполнилось любовью. Он был счастлив, смотря на это изображение, и я был счастлив оттого, что он испытывал это блаженное чувство.

Я подумал: «Этот человек прятал от меня свою преданность Кришне. Он не любит проявлять его на публике, но теперь я раскрыл его секрет. Он такой же бхакта, как и я сам».

Птица не может летать с одним крылом. После откровения я увидел, что Махарши парит на двух крыльях бхакти и джняны (преданности и трансцендентальном знании). С того самого момента все мои сомнения рассеялись, и я полностью стал ему доверять.

По возвращении в Мадрас Пападжи возобновил свою джапу, теперь абсолютно убежденный, что он стоит на верном пути. Вскоре после этого у него было необычное видение:

Как-то около двух часов ночи я услышал за дверью голоса. Я знал, что это не могла быть моя жена, так как я строго наказал ей ни в коем случае не беспокоить меня, когда я нахожусь в комнате для медитации. Затем мне пришло в голову, что это могли быть мои родственники, приехавшие навестить меня из Пенджаба. Несмотря на то что поезд из Пенджаба приезжает в Мадрас обычно вечером, мне казалась возможной задержка поезда на несколько часов, вследствие чего пассажиры смогли добраться сюда только в это время. Любопытство взяло вверх: я решил открыть дверь и узнать, кто там был. Только представьте мое удивление, когда предо мной оказались не родственники, а Рама, Сита, Лакшман и Хануман. От их образа исходило сияние. Я не мог понять, что они здесь делают. Всю свою жизнь я взывал к Кришне, не проявляя особого интереса и внимания к Раме. Тем не менее, я распростерся перед ними в трепетном почтении. Я бросился к своей жене, почивающей в соседней комнате. «Проснись! Проснись! — кричал я, пытаясь разбудить ее. — К нам пришли Рама, Сита и Лакшман. Иди на кухню и принеси им что-нибудь поесть и попить. Я побуду с ними в комнате для пуджи».

Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего.

«Тебе все привиделось, — вымолвила она. — Возвращайся в постель и постарайся уснуть. Завтра утром ты должен идти на работу». «Нет! Нет! — настаивал я, стаскивая ее с постели. — Они действительно здесь. Если не веришь мне, то иди и сама посмотри».

Я привел ее в свою комнату, но она никого не увидела. Я сам видел их очень ясно, но для моей жены они были совершенно невидимыми. Она вернулась в постель, сетуя на мои фантазии и галлюцинации.

Когда я снова остался один в комнате, Сита подняла правую руку в знак благословения и начала говорить: «Мы проделали путь из Айодхьи в Мадрас, так как Хануман сказал, что здесь живет великий бхакта Кришны».

Я взглянул на ее поднятую руку, отчетливо видя все линии на ее ладони. Этот образ хорошо отпечатался у меня в памяти, поскольку, каждый раз вспоминая это видение, я ясно вижу все линии ее ладони как в тот день, когда она явилась передо мной. Их тела были не такими, как у остальных людей: я мог видеть сквозь них и смутно различал находящиеся позади них предметы, но все же их тела были чрезвычайно красивыми. Некоторое время спустя я заметил, что на моей веранде, запряженный в колесницу, стоял Гаруда — гигантский орел, переносящий на себе Вишну. Боги заняли места в колеснице, и она поднялась ввысь. Я смотрел, как она летит по небу, все уменьшаясь и уменьшаясь по мере удаления. Я не мог сказать, сколько это длилось по времени, но предполагал, что визит длился не более нескольких минут.

Я был очень удивлен, когда моя жена постучала в дверь и сказала: «Поспеши! Уже много времени! Если ты не поторопишься, то опоздаешь на работу».

Я посмотрел на часы и обнаружил, что было почти 9.30. Должно быть, видение длилось около семи часов. По дороге на работу священные образы моих ночных посетителей все еще были в моем уме. В офисе я никому не рассказал о своем ночном происшествии, поскольку старался ограничить общение со служащими. Мы разговаривали, только когда это было необходимо для выполнения какого-либо дела. В остальное время я хранил молчание.

Я испытывал глубокое чувство благодарности к Хануману за то, что он привел в мой дом Раму и Ситу. Спустя несколько дней я решил выразить свою благодарность доступным мне путем: я отправился в Читракут — место, где Рама и Сита провели годы изгнания из Айодхьи.

На работе я взял отпуск и отправился в длительное путешествие в Читракут. По прибытии я остановился в дхарамсале Калькутты, недалеко от реки Мандакини. Я впервые был здесь, поэтому не знал, что делать и куда идти. В первый день своего приезда я вышел на прогулку, намереваясь искупаться в реке.

Выходя из реки, я заметил на берегу человека, одетого в старые рваные дхоти и курту. Он очень вежливо попросил меня взять его с собой в парикраму (путь вокруг священного места, более-менее похожий на круг) на Камад Гири.

Я ему не ответил, так как заранее решил, что во время пребывания в Читракуте не буду говорить. Я дал себе слово повторять только имя Рамы. Также я решил поститься все время моего пребывания здесь. При помощи жестов я показал незнакомцу, чтобы он ушел. Используя разные знаки и сигналы, я пытался объяснить ему, что хочу остаться один, что я не разговариваю и не нуждаюсь в его услугах, когда делаю парикраму. Невзирая на мой отказ, он продолжал настаивать, предлагая в пути декламировать мне «Рамаяну». Во мне проснулось любопытство, поскольку я ни разу не слышал, чтобы кто-то декламировал «Рамаяну». Когда я был молод, духовные книги я читал на пенджаби. «Рамаяна» была написана на языке, которым я не владел, поэтому я и не приложил никаких усилий, чтобы ее прочесть. Большинство книг на пенджаби были изданы также и на урду — правительственном государственном языке. Я хорошо знал урду, но в то же время не изучил хинди или санскрит настолько хорошо, чтобы читать труды на этих языках.

Я разорвал свой обет молчания: мне показалось заманчивым, если мы вдвоем с этим человеком, произнося нараспев слова «Рамаяны», будем совершать путь по святым местам. Я ответил ему, что с радостью послушаю его исполнение, если он пойдет на некоторые мои условия. Прежде всего он не должен был водить меня по храмам (я все еще полагал, что он гид, сопровождающий туристов по таким местам и получающий за это вознаграждение от священнослужителей). В паломнических местах таких людей можно встретить сплошь и рядом. Второе условие заключалось в том, что на протяжении пути он не должен со мной разговаривать. Он мог декламировать «Рамаяну», но остальное время хранить молчание. Он согласился на оба мои условия.

Мы начали свой путь. По моей просьбе он шел немного впереди, так как я не хотел, чтобы он каким-либо образом беспокоил меня. Он начал декламировать приятным мелодичным голосом (я все еще считал, что он хотел вытянуть из меня деньги), и меня поразила его манера исполнения. Каждое произнесенное им слово, казалось, погружалось в мое сердце и оставалось там. Я ускорил свой шаг и догнал его, чтобы посмотреть, какую часть книги он цитирует. К моему удивлению, я увидел, что по его щекам текли слезы. Слова настолько его тронули, что им овладело благоговейное состояние.

Проникающие в мое сердце слова и интенсивность эмоций, с которой они звучали, произвели на меня схожий эффект: волосы встали дыбом, тело охватила дрожь, и из глаз потекли слезы.

Когда я прошел с ним несколько миль, мой спутник остановился около старого колодца и предложил мне выпить немного воды.

Я отказался, мотивировав это следующим: «Когда я выполняю парикраму, то не ем и не пью. Такова традиция». «Но это священная вода, — сказал мой проводник. — Это место называют "Бхарат Куп". Сам Бхарата пил здесь воду. Ты должен сделать хотя бы глоток».

Я сдался. Каким-то образом мой обет молчания и решение не есть и не пить в его присутствии теряли свою важность.

Весь путь я проделывал босиком, но на тропинке росли колючие растения, и, несмотря на то, что я старался перешагивать их, я все же случайно наступил на большую колючку, которая впилась мне в пятку. Я окликнул своего проводника и остановился, чтобы вытащить колючку.

Я сел на землю, а он отправился в ближайший колодец за водой. Воду он пил из маленькой лоты (чайника), которая была всегда при нем. Немного освежившись, он продолжил свое мелодичное исполнение. Я тем временем мучился с колючкой. Мне никак не удавалось вытащить ее из ноги. Увидев тщетность моих попыток, проводник взял другую колючку с земли и с ее помощью удалил занозу.

Затем он достал, завернутые в салфетку, две огромные ладды (шарообразные сладости). Должно быть, каждая весом в килограмм. Их вид пробудил во мне аппетит. Соблазн вкусить эти сладости заставил меня изменить данному обету, по которому я должен был воздержаться от пищи и воды во время всего своего паломничества.

Я с удовольствием вкушал ладду. Она была такой большой, что я съел только половину. Оставшуюся часть я завернул в салфетку и отдал своему проводнику. Мы поднялись и продолжили путь. Восемь часов потребовалось, чтобы завершить парикраму и вернуться на то место, откуда мы рано утром начали свой путь.

Наше путешествие подошло к концу. Я хотел отблагодарить этого пандита за то, что он составил мне компанию и за его удивительное исполнение. Недалеко от берега реки я увидел магазин, в котором продавали сладости. Я попросил его подождать несколько минут, а тем временем я пошел в магазин и купил 2 кг сладостей в коробке, и еще я обмотал тесемкой деньги — 51 рупию. Я положил перед ним подношения и, совершив перед ним простирание, выразил свою благодарность. К моему большому удивлению, он отказался принять подарки. Все это время я считал, что он водит меня по святым местам в ожидании платы и, возможно, предложенная мною сумма показалась ему недостаточной. Но в то время это была щедрая плата, и я отказался от мысли увеличить сумму.

«Больше ты ничего не получишь от меня, — сказал я. — Это более чем достаточно за ту услугу, которую ты мне оказал».

Я был слегка разочарован тем, что он отказывался принять плату, поскольку первоначально у меня сложилось хорошее впечатление о нем.

В знак отрицания он помотал головой: «Я никогда не беру денег с людей, которых сопровождаю по этим местам. Я не туристический гид. Я прихожу сюда, чтобы помогать тем истинным бхактам Рамы, которых здесь встречаю. Я делаю это из любви к Раме, а не из-за денег». «Тогда, — сказал я, — возьми деньги для своей семьи. Если ты не можешь принять их как личный дар, то по крайней мере отнеси их домой, своей семье».

Он опять отказался, объяснив, что никогда не берет деньги за свои услуги с бхактов Рамы.

Его отказ привел меня в замешательство, и я посмотрел на него долгим тяжелым взглядом. Я никак не мог понять, что же он делает в таком месте. И тут, впервые за все время, что мы провели вместе, я заметил, что его глаза были необычной формы. Обычно у людей миндалевидные глаза, а его были более округлой формы. Я никогда раньше не видел такого разреза глаз.

И вдруг мне в голову пришла мысль:

-------
(продолжение следует Wink

)

Br. Leo · Добавлено: Вт Июл 21, 2009 8:36 pm

Ну и - ?!..

Владимир · Добавлено: Вт Июл 21, 2009 8:37 pm

И вдруг мне в голову пришла мысль: «Такие глаза бывают у обезьян — не у людей. Обычные люди так не выглядят».

Я не сказал ему этого: невежливо говорить человеку, с которым приятно провел несколько часов, что он похож на обезьяну. Я продолжал изучать его лицо, как неожиданно понял, что в его чертах есть что-то знакомое.

«Он похож на того человека, который привел ко мне в дом Раму и Ситу в Мадрасе. Не может быть, чтобы это был сам Хануман! Сам Хануман пришел ко мне и провел по святым местам?»

Я не произносил этих слов. Это была лишь мысль, промелькнувшая у меня в голове.

И тут же мой провожатый смеясь воскликнул: «Ты думаешь, я — Хануман?»

Затем он хлопнул ладошами с детским задором и растворился в воздухе. В этот самый момент я убедился, что провел свой день с Хануманом и что именно он декламировал мне «Рамаяну» и сопровождал меня по этим святым местам. Первым моим чувством было скорее сожаление, чем радость. Я сожалел, что не понял этого раньше, когда мы вместе совершали свой путь, и что не оставил себе кусочка той ладды, которой он меня угостил.

Так я просидел всю ночь, не в состоянии уснуть. Я находился в слишком возбужденном состоянии и был под впечатлением от удивительных событий предыдущего дня.

В Читракуте я пробыл еще семь дней, но так больше и не встретил Ханумана. В Мадрасе мне дали двадцать дней отпуска, поэтому спешить мне было незачем. В оставшиеся дни я посетил другие известные достопримечательности этого места: ашрам Анасуйя Атрейя, храм в пещере Гупта Годавари, Дхару Ханумана и Сита Расой в Шиле. Также несколько часов я провел в Тулси гхате. Именно здесь свами Тулсидас написал «Рамчаритману». Говорят, он пел «Рамаяну» с такой наполненностью и преданностью, что сам Рама приходил послушать его исполнение. Это событие породило следующее высказывание:

Chitrakoot ке ghat par santan ki bhir,
Tulsidas chandan ghise tilak deit Raghubir.

Что означает: «В гхате Читракута собираются святые, чтобы послушать речи. В то время как Рама наносит тилак на лбы преданных, Тулсидас готовит сандаловую пасту».

В один из этих дней я купался в водопаде, поблизости от Дхары Ханумана. А на обратном пути встретил на тропинке паломников, которые предложили мне пойти с ними к Сита Расой. Это кухня Ситы, куда она однажды носила еду. Я присоединился к ним, и тут мое внимание привлекло растение Тулси, которое росло там. Когда я подошел ближе, чтобы рассмотреть его, то увидел, как вдруг возникла Сита. Она поливала растение, обходя его вокруг по часовой стрелке, выполняя парикраму, а затем так же неожиданно исчезла.

В Мадрас я приехал в счастливом состоянии ума. Для меня это путешествие было очень удачным.

Хотя видение Рамы, Ситы и Ханумана было блаженством, приводящим в трепет, оно вызвало необычный побочный эффект: Пападжи почувствовал, что больше не может повторять имя Бога.

Когда я попробовал возобновить свою обычную практику, то обнаружил, что больше не могу повторять имя Кришны. Каким-то образом мой ум перестал подчиняться мне. Я также не мог читать свои духовные книги. Мой ум, свободный от мысли и пребывающий в покое, отказывался концентрироваться на каком-либо духовном объекте. Все это было очень таинственно: четверть века имя Бога безусильно текло через мой ум, а теперь я даже не могу просто произнести его.

Тогда я пришел к свами Кайласананде, главе миссии Рамакришны в Мадрасе, и рассказал ему, что больше не могу повторять имя Бога. Я объяснил, что на протяжении нескольких лет повторял Его имя и также читал много духовной литературы. Теперь же, несмотря на все мои усилия, мой ум никак не может сфокусироваться на чем-либо, что имеет отношение к Богу.

Свами Кайласананда ответил, что у меня наступила, как говорится в христианской религии, «темная ночь души». Это стадия садханы, в которой люди, прилагающие усилие многие годы, обнаруживают, что практика внезапно становится очень трудной и безрезультативной. Он посоветовал мне не отказываться от своих попыток и приходить на сатсанги, проходящие у них, поскольку полагал, что в такой атмосфере мне будет легче вернуться к мыслям о Боге. Меня не очень удовлетворил его совет. Я так ни разу и не пришел к нему и не посещал его сатсанги. Вместо этого я пошел к другим известным свами в Мадрасе, но все они говорили в той или иной степени одно и то же: «Продолжай свои попытки, посещай наши сатсанги, и мы уверены, все вскоре образуется».

Я не принял их приглашение на сатсанг, частично потому, что не очень серьезно отнесся к их совету, а частично по той причине, что считал их недостаточно компетентными, чтобы давать мне советы. Я, безусловно, прекрасно видел, что они хорошие садхаки, но в то же время чувствовал, что у них не было прямого опыта Бога, опыта, который, по моему мнению, позволил бы им вынести подходящее к моему случаю суждение.

Пападжи также обращался со своей проблемой к свами Вималананде из Милапора и к свами Нитьянанде, главе Гаудья Матха Мадраса, но ни один из них не смог ему помочь.

Тогда мои мысли вернулись к Махарши из Тируваннамалая.

Я подумал: «Этот человек пришел в Пенджаб, в то время как его физическое тело оставалось на прежнем месте, появился на пороге моего дома и направил меня прийти к нему в Тируваннамалай. Приехав туда, я получил замечательный опыт благодаря ему. Этот человек должен быть компетентен, чтобы дать мне совет. Также он приходил ко мне в видениях в Мадрасе. Вероятно, между нами есть сильная связь, раз ему удалось дважды появиться передо мной. Решено, еду к нему и выслушаю его наставления».

На следующей неделе в субботу у меня был неполный рабочий день, а по воскресениям, разумеется, я не работал. Таким образом, в субботу я сел на поезд и нанес Махарши еще один визит. Как и в первый раз, я не хотел делать наш разговор достоянием всех, поэтому ждал случая остаться с ним наедине. Я прибегнул к своей уловке, как и при первой нашей встрече, и подошел к нему после ланча. Я уже знал, что зал будет пустым в это время. Служащий, как и в предыдущий раз, попытался не пустить меня, но снова вмешался Махарши и позволил войти в его комнату и поговорить с ним.

Я сел перед Махарши и начал рассказывать свою историю: «На протяжении двадцати пяти лет я повторял имя Кришны. Совсем недавно мне удавалось за один день увеличить число повторений до 50 000. Также я читал много духовной литературы. Затем передо мной явились Рама, Сита, Лакшман и Хануман, а после их ухода я не смог возобновить свои практики. Я больше не могу повторять имя Бога, читать свои книги, медитировать. Внутренний покой овладел мною, но больше нет желания концентрироваться на Боге. Я не только не хочу, но и не могу сосредоточиваться на нем, даже если стараюсь. Мой ум отказывается погружаться в мысли о Боге. Что произошло со мной, что мне делать?»

Махарши взглянул на меня и спросил: «Как ты добрался сюда из Мадраса?» Я не понял, при чем тут дорога, но все же вежливо ответил: «На поезде». «А что случилось, когда поезд подъехал к нужной тебе станции?» — продолжал он расспрашивать. «Ну, я сошел с поезда, выбросил билет и нанял повозку, чтобы добраться до ашрама». «А приехав к ашраму и расплатившись с возницей, куда делась повозка?» «Думаю, поехала обратно в город», — отвечал я, все еще не понимая, к чему он клонит.

Затем Махарши объяснил, зачем он задавал все эти вопросы: «Поезд доставил тебя до станции назначения, затем ты сошел с него, потому что он тебе больше не был нужен, так как ты уже прибыл на необходимую тебе станцию. То же самое произошло с повозкой: когда она привезла тебя к Раманашраму, ты слез с нее. Больше тебе не нужны ни поезд, ни повозка. Они были средствами передвижения, благодаря которым ты сейчас находишься здесь. А раз ты здесь, тебе они больше не нужны. То же самое произошло с твоим повторением имени. Медитация, чтение, джапа — все эти практики привели тебя к духовной цели. В них больше нет нужды. Не ты прекратил практики, а они сами оставили тебя, так как выполнили свою функцию. Ты прибыл».

Затем он пристально посмотрел на меня. Я ощутил, что все мое тело и ум были омыты волнами чистоты. Это были очищающие волны его взгляда. Я чувствовал, что он пристально смотрит прямо мне в Сердце. Под этим завораживающим взглядом очищалась каждая частица моего тела. Это было, как если бы для меня создавалось новое тело: совершался процесс трансформации, частица за частицей умирало старое тело, и на его месте рождалось новое. И вдруг я понял. Я знал, кем был этот человек в действительности, чем стал я и всегда им был. Это был толчок узнавания своего Я. Я преднамеренно использовал слово «узнавание», поскольку, лишь только испытав это состояние, я уже знал наверняка, что точно в таком же состоянии покоя и счастья я пребывал в Лахоре, когда мне было шесть лет и со мной произошло нечто особенное, что я даже не смог отреагировать на предложенный мне манговый напиток. Безмолвный взгляд Махарши вернул меня в то самое изначальное состояние. Желание найти внешнего Бога растворилось в прямом знании и опыте Я, которые открылись мне благодаря Махарши. Невозможно описать словами, каким он был и какой он есть, потому что, как говорится в книгах, слова не могут воссоздать полной картины восприятия, они лишь отражают внешний аспект чувств. Могу лишь сказать, что каждая клетка, каждая частица моего тела пришли в трепет, узнав и ощутив Я, которое оживляло и поддерживало их, но сам по себе опыт — неописуем. Я знал: мой духовный поиск завершен, но источник этого знания не подлежит никакому описанию.

Я поднялся и простерся перед Махарши в знак признательности. Я наконец-то понял, в чем заключается его учение. Он говорил мне не привязываться к личному богу, потому что все формы бренны. Он смог увидеть, что главной моей проблемой была привязанность к притягательной форме Кришны и любовь к нему. Он советовал игнорировать видимость эфемерных богов, а вместо этого узнать природу и источник того, кто хочет увидеть их. Он пытался указать мне на реальное и неизменное, но я упрямо и самонадеянно продолжал игнорировать его советы.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что должен был задать себе лишь один единственный вопрос: «Кто Я?» Когда мне было шесть лет, у меня был прямой опыт Я, но я не оценил его или не понял его значения. Мать убедила меня, что это было переживанием Кришны, и после своего рода промывания мозгов я стал искать внешнего бога, который, как она утверждала, сможет дать мне тот самый опыт, который я так жаждал. За время своего духовного поиска я встретился с сотнями садху, свами и гуру, но никто из них не открыл той простой истины, которую раскрыл мне Махарши.

Никто из них не сказал: «Бог внутри тебя. Он не отделен от тебя. Ты сам есть Бог. Если ты обнаружишь источник ума вопрошанием "Кто Я?", то ощутишь Его в своем Сердце как Я».

Если бы моя жизнь сложилась так, что я встретил бы Махарши раньше, слушал его учения и применил их на практике, я бы, скорее всего, не потратил многие годы на бесплодные поиски внешнего бога.

Я еще раз должен отметить величие дара Махарши. После того как у меня было видение Рамы, Ситы и Ханумана, я обошел весь Мадрас в поиске человека, который бы объяснил, почему я не могу продолжать свои практики и что мне делать. Встречающиеся мне свами говорили банальные вещи, продиктованные набожностью, но они не смогли заглянуть в мое Сердце, как это сделал Махарши. Спустя несколько дней, когда я пришел и сел напротив Махарши, он не стал мне советовать продолжать практики, так как понял, что я уже достиг того состояния, в котором уже невозможно возобновить все то, что я практиковал ранее. Он знал, в каком состоянии я пребываю, хоть я это и не оценил. Ему потребовалось только направить на меня свой святой взгляд, чтобы я увидел и оценил то, чем я всегда был.

Истинный учитель заглядывает в твой ум и Сердце, видит твое состояние и, соответственно, дает правильный совет. Другие же, не реализовавшие свое Я, могут советовать исходя либо из своего личного ограниченного опыта, либо из ранее слышанного или прочитанного ими. Такие советы часто бывают просто глупыми. Истинный учитель никогда не введет тебя в заблуждение неподходящими советами, поскольку он наверняка знает, в каком состоянии ты пребываешь и в чем нуждаешься.

Махарши научил меня не гоняться за формами таких богов, как Кришна, так как они эфемерны. Когда он раскрыл мне мое истинное Я, я последовал его совету, хотя, несмотря на это, образы богов продолжали являться мне. Даже сейчас, спустя десятилетия после окончания духовного поиска, Кришна все еще является мне. Я все еще испытываю к Нему великую любовь, но у Него больше нет силы заставить меня смотреть на что-то внешнее моему собственному Я.

Я имею в виду следующее: еще ребенком я считал тело Кришны реальным, поскольку мог прикасаться к нему. Теперь же я знаю, что не этот показатель истинный критерий реальности. Реальность — это то, что вечно и неизменно, поэтому под такое определение подходит только Я, у которого нет формы. Исходя из этого я могу теперь сказать, бросив взгляд на свое детское прошлое, что появление Кришны в моей комнате было всего лишь временным и воображаемым явлением, источник которого — сознание, единственная реальность. То же можно сказать и о других появлениях Кришны в моей жизни. Теперь же, неизменно пребывая в Я, волшебство богов, даже тех, кто появляется прямо передо мной, не может ввести меня в заблуждение, поскольку я знаю, как бы прекрасны они ни были и какой бы силой ни обладали, все это иллюзия. Все могущество и красота находятся в моем собственном Я. И мне больше нет нужды искать это где-то еще.

<…>

Когда же наконец я вернулся к нормальному функционированию, то не мог описать, что со мной произошло. Члены моей семьи хотели знать, что я испытывал, но я не мог передать это словами. Я сам хотел разобраться, что это было. Я хотел знать, но никто из окружающих, казалось, ничего не знал об этом. Поэтому, когда я был уже достаточно взрослым, я начал переезжать с места на место в поисках того, кто знал, что это было, того, кто сам испытал такой опыт, того, кто смог бы мне это доказать, показав Бога. И когда я встретил Махарши, впервые в жизни у меня было ощущение: «Именно этот человек испытал то же, что и я. Ни я, ни он не можем описать это». После встречи с Махарши я ощутил удовлетворение: я нашел того человека, который напрямую испытал этот опыт.

Дэвид: Вы часто повторяете, что, если ученик испытал некий опыт, он должен прийти к учителю, чтобы он помог оценить его. Именно это случилось, когда вы встретили Махарши?

Пападжи: Да, что-то вроде этого. Я не смог сам оценить этот опыт, так как был не сведущ в этом. Ранее я приводил пример о детях, которые выбирают шоколад вместо стодолларовой купюры, так как они не знают настоящую цену бумажных денег. Нечто подобное было и со мной. У меня были видения, и я пребывал в трансах, боги танцевали предо мной, и мы вместе играли. Это было моим «шоколадом». И только Махарши напрямую раскрыл мне, что стодолларовая купюра, всегда находившаяся при мне, была намного ценнее всех вместе взятых леденцов. Он показал ее значение, но только таким способом, который ни он, ни я не можем объяснить.

Дэвид: Всю жизнь у вас была способность получать непосредственный опыт значения слов, а не просто думать о них. В детстве, когда вы думали о Кришне, появлялся Кришна. Читая книгу Джона Вудрофа «Змеиная сила», у вас был опыт кундалини. Когда же вы встретили Махарши, и он сказал вам найти «видящего», сразу же пришел опыт видящего. Обладая таким особенным даром получать непосредственный опыт значения слов, вам нужен был лишь человек, который бы сказал вам смотреть на свое Я, — тогда бы вы смогли получить опыт своей истинной природы. Я правильно описываю произошедшее?

Пападжи: Это, конечно же, верно. Как только я слышал слова, я тут же получал непосредственный опыт их значения. Я получал прямой опыт значения слова, а не просто думал о нем. Вот только что я говорил о шоколаде. Когда ты слышишь слово «шоколад», это всего лишь слово, колебание звуков, проходящих через воздух. Но если тебе доводилось раньше пробовать шоколад, то это слово вызовет ряд ассоциаций: аромат, привкус во рту. Если я произнесу «кислый лайм», во рту возникнет специфический привкус. Но когда я произношу такие слова, как Бог, Кришна, Иисус, Аллах или Иегова, ничего не происходит внутри тебя, потому что у тебя никогда раньше не было их непосредственного опыта. Эти слова лишь символ того, о чем невозможно говорить, и если у тебя никогда не было опыта того, на что я указываю, сами слова не передадут аромата и ощущения того, что реально и истинно.

<...>

После этого опыта в присутствии Махарши внешне я продолжал вести прежний образ жизни. Я вернулся в Мадрас, выполнял свои обязанности на работе и прилагал все усилия, чтобы обеспечивать свою семью. На выходные или когда накапливалось достаточно отгулов, я приезжал в Тируваннамалай, садился у ног учителя и наслаждался светом его присутствия. Тот циничный и скептичный ищущий, который агрессивно противостоял Махарши в свой первый визит, исчез навсегда. Осталась только любовь к Махарши.

Первые несколько месяцев после моего разговора с Махарши в моей голове не было ни единой мысли. Я мог ходить на работу, выполнять свои обязанности, но мой ум был свободен от мыслей. В таком же состоянии я пребывал, когда вернулся в Тируваннамалай, сидел в зале с Махарши, прогуливался около горы или совершал покупки в городе, — все, что я совершал, происходило без какой-либо ментальной активности. Я пребывал в океане внутреннего безмолвия, и ни одна волна мысли не тревожила его поверхности. Я быстро осознал, что ум и мысли вовсе не являются необходимостью для функционирования в этом мире. Когда пребываешь в Я, высшая сила берет заботу о твоей жизни в свои руки. Все происходит само собой без каких-либо намеренных усилий или действий.

(продолжение следует)

PB · Добавлено: Вт Июл 21, 2009 8:53 pm

Смешной ты, братец Лева.

Вопрос, который задал Пападжи - как удержаться с Богом - один из самых важных. У нас у всех бывают минуты, когда мы переживаем счастье Божьего присутствия. Это делается для нас, без нашей помощи. Аванс, так сказать. А потом всю жизнь ищем, как вернуть это счастье. Что сделать, чтобы так было всегда. Какую дверь открыть.

Владимир · Добавлено: Вт Июл 21, 2009 9:38 pm

Невежества разного масштаба нам хватит на эоны вперёд. Не беда, если только человек не забывает о своём невежестве и не презирает других невежд, как и его не презирают более мудрые.

А в каком отношении этот Высший Принцип с, например, Планетарным Логосом?

BG · Добавлено: Вт Июл 21, 2009 9:45 pm

В тех же отношениях, в которых находятся Любовь и ~ принцип Сознания.

p.s.
Рекомендую ознакомиться:
http://ariom.ru/forum/t20969.html

Смотрел на DVD запись с его участием (ответами и лекцией) - произвёл весьма удручающее, мягко говоря, впечатление. IMHO.

Владимир · Добавлено: Вт Июл 21, 2009 10:10 pm

(1950-е годы)

Я отправился спать и увидел сон о своей предыдущей жизни. Мне открылось, что я был йогом и жил на берегах реки Тунги в нескольких милях от Шрингери. Это местечко расположено довольно-таки близко к Чикмагалуру. Должно быть, я был весьма известен в той жизни, поскольку у меня был большой ашрам и много преданных. В своем ашраме я построил храм, где установил изваяние Кришны из черного камня. В той жизни меня звали свами Гопалой, и построенный мною ашрам был назван моим именем.

Помимо того что я был бхактой Кришны, я был искусным йогом. Я овладел искусством нирвикальпа самадхи и целыми днями мог пребывать в этом состоянии. Мое желание находиться в таком состоянии в конечном итоге стало причиной моей смерти. Я вошел в самадхи и оставался в таком состоянии на протяжении многих дней. Мои преданные не могли «пробудить» меня и привести в нормальное состояние. В действительности же они не могли добиться того, чтобы я отреагировал на их действия или ответил им. Таким образом, они пришли к заключению, что я, должно быть, умер. Один из местных деревенских жителей, которого считали экспертом в этой области, заявил, что намерен проделать дырку на макушке моей головы и посмотреть, покинули ли праны мое тело. Он взял мачете (нож для срезания кокосовых орехов) и вскрыл мне череп. Заглядывая в образовавшуюся дыру, он заявил всем, что, определенно, я был мертв и меня надо было похоронить. Тела святых хоронят, а не подвергают сожжению. Я сознавал, что происходит вокруг, но ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это: я не мог говорить или двигаться, хотя осознавал происходящее вокруг. Я пребывал в таком состоянии, которое каким-то образом парализовало работу моей нервной системы, а также все мои рецепторы чувств, что лишало меня возможности противостоять их действиям. Я даже осознавал, что эти люди опускают мое тело в могилу самадхи. Когда яма была завалена, у меня наступило удушье, и я умер.

Подобное состояние я испытал еще ребенком уже в этой жизни. Проигнорировав манговый напиток в Лахоре, а также услышав «Ом шанти» в школе, я погрузился в глубокое состояние, похожее на транс, и не мог отвечать окружавшим меня людям, даже смутно сознавая их присутствие. Такие состояния приходили ко мне, потому что в своей прошлой жизни у меня было сильное желание наслаждаться ими. Моя любовь к Кришне в прошлой жизни также объясняет, почему я так сильно хотел получить его даршан в этой жизни. Будучи свами Гопалой, у меня было огромное желание увидеть Кришну. Переродившись под именем Пунджаджи, это желание вернулось и подтолкнуло меня многие годы искать внешнего Бога. Вот что происходит с неосуществленными желаниями. Если они еще есть в момент смерти, ты родишься вновь в той форме, в которой сможешь их реализовать.

Из моей прошлой жизни в эту перешло еще одно неосуществленное желание. Неподалеку от моего ашрама проживала одна семья, которая ухаживала за принадлежащими мне кокосовыми пальмами. Они работали по контракту. В их обязанности входило следить за состоянием деревьев, собирать плоды, и каждый двадцатый плод они оставляли себе. В 1950-е годы в Южной Индии все еще действовала данная система. У этой семьи была очень красивая дочка, ей было около двадцати лет. Я помогал ей и ее семье, давая им еду, сари и деньги, не говоря уже о заработанных ими кокосовых орехах, потому что у меня было сильное сексуальное влечение к этой девушке. В то время я был уже стариком, но это не мешало мне предаваться своим мечтам об этой девушке. Я ничего не мог поделать со своим телом, меня тянуло к этой девушке, но я не шел на поводу у своих желаний, поскольку не хотел терять репутацию. Я был известным йогом, а она всего лишь работала в моем ашраме. В этой жизни эта девушка родилась в Пенджабе и в конечном итоге стала моей женой. Желание оставалось, и оно должно было осуществиться.

Впервые я понял, кем она была, когда мы вместе жили в Мадрасе в 1940-е годы, хотя в то время я еще не знал о существовании принадлежащего мне большого ашрама в Карнатаке. Сначала я настолько был шокирован, обнаружив, что живу с девушкой, которая в прошлой жизни принадлежала к низшему сословию, что не мог заставить себя к ней прикоснуться. Я даже не хотел касаться ее одежды. Меня воспитывали как ортодоксального брамина, и по традициям того времени я должен был избегать общения с людьми, стоящими на более низкой ступени, и с теми, кто не входил в нашу касту. Пока шок не прошел, я настаивал на том, чтобы наши вещи после стирки сушились на разных веревках, а если же я случайно дотрагивался до ее сохнущего белья, то шел мыться. Я не мог объяснить причины такого странного поведения своей жене. Ведь она, несмотря ни на что, в этой жизни была рождена в семье браминов и очень бы расстроилась, узнав, что я видел в ней девушку низшего сословия, кем она была в прошлой жизни. По прошествии многих лет я сказал ей об этом, но она не поверила мне.

Проснувшись в доме Венкатасуббы Рао, я прокричал: «Неси скорее ручку и бумагу. Я хочу записать кое-какую информацию. Мне только что приснился сон о моей прошлой жизни в ашраме, который находится недалеко отсюда. Я хочу подробно записать, как туда добраться, пока я ничего не забыл. У меня достаточно информации, которая мне поможет найти это место, если я как-нибудь соберусь туда прийти».

Я рассказал весь сон Венкатасуббе Рао. Услышанная история очень взволновала его, и он решил отыскать это место, если, конечно, еще что-нибудь осталось от старого ашрама. Мы не могли отправиться туда в тот же день, поскольку на нас обоих были возложены определенные обязательства, но мы договорились поехать туда на моем джипе на следующий мой выходной.

Несколькими днями позже мы приехали к реке посмотреть, что сможем отыскать. Я был уверен, что узнаю ашрам, если увижу его, но не знал точно, как до него доехать. Я оставил машину на берегу реки из моего сна, и мы стали расспрашивать всех встречающихся на нашем пути прохожих, нет ли поблизости каких-нибудь храмов Кришны, так как полагали, что в нашем случае лучше всего действовать именно таким образом. В этой части Карнатаки не часто встречаются храмы Кришны, поскольку большинство проживающих людей в этой части штата были шайвитами.

Наконец-то нам встретился человек, который сказал: «Да. Неподалеку есть храм Кришны, который называется свами Гопала Девастханам. Вот уже много лет там никто не живет. Едва ли кто туда теперь ходит».

Моста через реку не было, поэтому нам пришлось пересечь реку на плоту, отталкиваясь шестом. На противоположном берегу один фермер помог нам найти этот храм. Как только я увидел его, то сразу узнал этот храм, выстроенный мною несколько столетий назад. Внутри сохранилась водруженная мною статуя Кришны. Больше не было других признаков принадлежности этого старого ашрама мне. Мое самадхи было смыто рекой, и не осталось ни одной кокосовой пальмы.

Позже у Пападжи были видения других его предыдущих жизней. С ними вы познакомитесь в последующих главах. Перед тем как стать йогом в Южной Индии, он дважды рождался в Европе как христианский священник. Обе эти жизни были несколько столетий назад. Рассказанные им истории о прошлых воплощениях побудили меня задать ему следующие вопросы.

Дэвид: Сколько жизней вы потратили на поиск Бога или свободы? Что стало причиной ваших последующих перерождений? Какие-то совершенные вами ошибки? Почему данный поиск продолжался так долго?

Пападжи: Я видел много прожитых мною жизней. На берегах Ганги у меня было видение всех их, тысячи и тысячи жизней — от самой примитивной формы моей жизни до рождения человеком. Но большинство информации не сохранилось в моей памяти, когда видение закончилось. Однако я хорошо помню последние три жизни и знаю, какие ошибки я совершил в каждой из них. Я уже рассказал тебе о моей прошлой жизни, в которой я испытывал сильное влечение к женщине, проживающей в моем ашраме. Именно это желание стало причиной моего перерождения.

Несколько лет назад Пападжи рассказал о своей последней жизни йогом в Южной Индии небольшой группе преданных. Их беседа состоялась в доме Пападжи в Индира Нагаре, Лакнау.

Кто-то поинтересовался: «После всего тапаса вашей прошлой жизни зачем потребовалось рождаться снова ?» Он рассмеялся и ответил: «Секс! Три жизни и 700 лет я провел без секса. Это слишком долгий период ожидания для каждого. Но даже после всех тех жизней, которые я прожил как брахмачари, желание плотской любви во мне не угасло. Мне просто удавалось подавлять его в себе. Я должен был прожить свою последнюю жизнь в качестве домохозяина и выйти за пределы этого».

Пападжи продолжает отвечать на ранее заданный мной вопрос.

Много лет назад я прочел книгу о Будде. Он был в лесу, как вдруг неожиданно острая боль пронзила его голову.

Сопровождающий его Ананда спросил его: «Может, мне сходить в соседнюю деревню и принести какое-нибудь обезболивающее средство, чтобы уменьшить ваши страдания?» Будда ответил: «Нет, Ананда, моя боль вызвана определенной причиной. Сотни жизней назад я жил в небольшой деревушке, расположенной в лесу. И там три года не было дождей. Пруд в деревне практически пересох. Живущая в этом пруду рыба погибала от нехватки воды. Некоторые подростки кидали в умирающую рыбу камнями и смеялись. Среди них был и я, я тоже бросал в них камнями. Вот почему теперь меня мучает эта головная боль. Те удары, совершенные мною тысячи лет назад, вернулись ко мне сейчас. Я заслужил это и теперь расплачиваюсь».

Вот что случается. В каждой жизни мы все совершаем много подобных ошибок, но последствий нам не избежать. Рано или поздно нам придется отвечать за свои поступки.

Дэвид: Расскажите о своей жизни священника. Какую садхану вы выполняли тогда?

Пападжи: Будучи католическим священником, я не практиковал никакую садхану. Библия не предписывает садханы. Я просто ходил в церковь и выполнял то, что говорили мне церковные авторитеты.

Дэвид: А в прошлой жизни у вас была связь с вашим учителем, Раманой Махарши?

Пападжи: У нас с ним безусловно была очень близкая связь. Иначе зачем ему было приходить ко мне в дом в Пенджабе и давать свой адрес? Но я не помню, в какой жизни установилась эта связь. Это произошло не в тех жизнях, что я хорошо помню.

Еще ребенком я полюбил Будду. Он стал моим первым гуру. Я выбрал одеяние буддистского монаха, ходил в нем по улицам, прося подаяние, и даже пытался вести беседы на тему буддизма на главной площади города. Маленькому индуистскому мальчику такое поведение несвойственно, его, должно быть, можно объяснить сильными буддистскими самскарами, но я не знаю, откуда они взялись. Я не помню ни одной своей жизни, в которой я был бы буддистом.

В 1987 году Пападжи рассказал историю о своей прошлой жизни в качестве бхакты Кришны группе преданных. Это происходило в Южной Индии. После этого он пояснил, что большинство его преданных, посещающих его в этой жизни, были связаны с ним по прошлым жизням, когда он был йогом и священником, а с остальными он впервые встретился в этой жизни. Я сам присутствовал, когда он говорил, что некоторые преданные, посещающие его сатсанги в 1990-е годы, известны ему по их прошлым жизням в Раманашраме в 1940-х годах. Пападжи редко рассказывает детали, но некоторым он открыл завесу своих отношений с ними в прошлых жизнях.

Я попросил его рассказать об этих связях.

Дэвид: Некоторым преданным вы сказали, что были знакомы с ними в прошлой жизни. Таких людей много или нет? Ваша с ними связь очевидна? Как они отнеслись к этому?

Пападжи: Иногда в своих видениях или снах я узнаю людей, а также в каких других телах мы встречались. Эти видения могут произойти в любое время. Бывает так, что в моей голове просто возникает информация, что определенный человек, с которым мы были знакомы в другой жизни, скоро придет. Вскоре после этого он оказывается около моих дверей. Войдя в мой дом, он не будет чувствовать себя чужим. Несмотря на то, что лицо может быть незнакомым, его внутреннее знание будет говорить, что он — один из моих старых друзей, преданных или компаньонов, пришедший ко мне, чтобы быть снова вместе. Мои посетители иногда говорят, что у них были сны обо мне и что они также чувствовали в свой первый приход присутствие того, кого они знали уже долгое время.

Однажды, когда я возвращался из Харидвара в Лакнау на поезде, ко мне подошел один человек и совершил передо мной простирание. Я никогда раньше не встречал этого мужчину, но у меня создалось впечатление, что он знал, кто я.

«Мы встречались раньше?» — спросил я. «Нет, — был его ответ. — Но я определенно чувствую: вы когда-то были моим учителем, как будто бы я очень хорошо был с вами знаком в прошлой жизни. Чувство настолько явственное, что я не смог удержаться, чтобы не совершить перед вами простирание».

Когда я взглянул на него, мною овладело чувство, что я знал его (затрудняюсь сказать, где и когда), но в другой форме. Он не остался со мной, а сошел с поезда и пошел вдоль платформы. Больше я его не видел.

Если знать, как это делать, можно увидеть прошлые жизни, просто смотря глубоко в глаза другому человеку. Для меня глаза могут рассказать многое. Они своего рода картотека, где хранится информация о человеке. Если открыть картотечный шкафчик, то увидишь сложенные друг за другом файлы. Если необходимо получить какую-либо информацию из одного такого файла, нужно просто его извлечь и прочесть. Таким же образом специалисты считывают информацию по глазам людей. Ты выбираешь необходимый тебе уровень, сосредоточиваешься на нем, и вся информация предстает перед тобой. В одном таком слое содержатся сведения о прошлых жизнях. Если мне действительно необходимо узнать о некоторых прошлых связях, я могу посмотреть этот слой и найти, что ищу, но поступаю я так крайне редко, потому что это сродни чтению писем других людей без их на то разрешения.

Несколько лет назад посреди ночи ко мне пришла девушка и стала рассказывать мне о моих прошлых жизнях. Она была в каком-то истерическом состоянии, но некоторые события она описала очень точно.

Она жила в городском отеле «Карлтон». В то время там останавливались многие приезжающие в Лакнау преданные. Вечером она курила ганджу (сухие листья конопли), поэтому она была в таком странном состоянии. Посреди ночи она почувствовала, что сейчас умрет.

Тогда она начала кричать: «Я умираю! Я умираю! Помогите! Помогите! Я умираю!»

Двое других моих преданных пришли посмотреть, что с ней произошло. Она билась в истерике и продолжала настаивать, что скоро умрет. Ее конечности были очень холодными, поэтому один из них подумал, что стоит прислушаться к ее странному заявлению. Невзирая на то, что все это происходило глубокой ночью, эти двое решили привести ее ко мне домой, поскольку не знали, что еще с ней делать. Так как в такой поздний час такси не ездили, они попытались поймать попутную машину. В то время как они пытались остановить машину, она несколько раз чуть не покончила с собой, бросаясь под колеса грузовиков. Каждая ее попытка была пресечена ее спутниками. Наконец-то они нашли того, кто согласился довезти их прямо до моего дома, до которого надо было ехать около трех миль. К дому они подъехали где-то в 11.30 вечера и стали греметь задвижкой на моих воротах.

Шейла, гостившая у меня девушка, вышла посмотреть, кто был во дворе и что им нужно. Она вернулась в дом и сообщила мне, что у ворот стоит истерично плачущая девушка, которая кричит, что умирает. Я вышел посмотреть, что могу сделать для нее. Пригласил пройти в дом и постарался успокоить ее, но еще долго она продолжала кричать и плакать. Временами она грубо бранилась, но иногда она говорила чрезвычайно интересные вещи. В порыве волнения девушка рассказала мне о моих прошлых жизнях, и вся информация была достоверна. Ей замечательно удалось описать мою прошлую жизнь, когда я был бхактой Кришны и йогом. Иногда она начинала плакать и говорить о своих собственных прошлых жизнях. Казалось, некоторые из них она сама впервые видела.

Рядом со мной находился немецкий мальчик по имени Патрик. Она рассказала и о его прошлых жизнях. Эта информация также была достоверной. Выкуренная ею ганджа, вероятно, стерла какие-то ограничения ее мозга, и на протяжении двух или трех часов ей раскрывалась та информация, которая обычно была глубоко запрятана. После того как действие наркотика подошло к концу, я нашел для них повозку и отправил обратно в отель.

После этого происшествия она не появлялась несколько дней. Я думал, она смущалась из-за того случая. Когда же она пришла, я поприветствовал ее и дал ей имя «Паравани», что значит «высшая речь».

Просматривая старые тетради Пападжи, я обнаружил, что он заставил ее написать несколько слов о том, что она тогда испытывала. Вот что она написала:

2 сентября 1991 г.

Я притворялась, что хочу стать свободной. Желание присутствовало всегда, оно сопровождало меня во всех прошлых жизнях. Хорошенького понемножку. Я не знаю, как я очутилась здесь. Вечером я стояла перед зеркалом. Я увидела свое тело отдельно от СЕБЯ. Мое тело проживало другие жизни. Я увидела их и заплакала. Затем я заснула и почувствовала, что тело очень ослабло. Оно стало немощным, но привязанности к телу НЕ БЫЛО. НЕ БЫЛО ума. НЕ БЫЛО эго. Я лишь видела, что есть. Это ЕСТЬ.

Все совершенно и прекрасно.
Я благодарна вам за это, Пападжи.

Паравани

a. · Добавлено: Вт Июл 21, 2009 11:54 pm

Очень светящийся лик. Спасибо
Текст радости

аpplause (браво)

Владимир · Добавлено: Ср Июл 22, 2009 3:50 pm

Тему на форуме Лотоса читал, видео просматривал. Пападжи отличается от многих учителей простотой и непритворной приветливостью. Думаю, вид у ковыляющего Махарши ещё более жалкий, а духовное ощущение от человека видео почти передаёт. Дай Бог, чтобы твоё самочувствие, BG, лет через 40 (это не очень долго) было лучше!

Часть дискуссий о высшем принципе отделил как оффтоп в тему "BG и Принцип" в "Религии...".

Продолжу.

--------------

В предыдущей главе я мельком упомянул о том случае, когда Пападжи испытал переживание кундалини. Теперь наступил подходящий момент, чтобы представить вам всю историю, так как именно она привела его к человеку, который рассказал ему о его последней жизни.

Я читал книгу Джона Вудрофа «Змеиная сила» в Чикмагалуре. У одного моего работника была копия данной книги, но он не мог понять некоторые моменты. Чтобы разъяснить ему трудные места, мне нужно было сначала самому прочитать ее. В процессе чтения я ощутил, как будто у основания позвоночника, где расположена чакра муладхара (в переводе с санскрита обозначает «корень»), шевелится змея. Я практически слышал ее шипение в этой области. Затем почувствовал, как по позвоночнику стала подниматься энергия, проходя сквозь все чакры. Энергия поднималась все выше и выше, через свадхистхану, манипуру, анахату, вишуддху и аджну, достигнув чакры сахасрары, которая расположена на верху головы. Когда энергия дошла до сахасрары, я почувствовал необычайную легкость в теле. Мне показалось, что ноги не касаются земли. Это чувство оторванности от земли длилось некоторое время.

Приблизительно тогда же до меня дошли слухи о странном целителе, практикующем в Мангалоре. Я встретился с ним, когда одному моему другу поставили диагноз «рак». Он отправился к этому целителю. Тот сказал, что должен ввести ему какой-то смертельный яд в руку. Для пациента эта доза была смертельна, но мой друг ему верил и продолжал лечение. Вскоре после этого диагноз был снят. Об этом человеке мне рассказывали и многие другие, и у каждого была своя удивительная история. Доктора звали Вайдья Падманабхан, хотя местные дали ему кличку «сумасшедший сиддха». Сидха — одна из местных форм медицины Южной Индии.

Я навел некоторые справки и узнал, что он принимает не более десяти пациентов в день. В его клинике было десять стульев, расположенных в ряд друг против друга. Обследуя пациента, он садился напротив него и тщательно изучал его (он не спрашивал, на что пациент жалуется и даже не осматривал его тело), затем говорил своему ассистенту, какие лекарства приготовить для каждого больного. Каждому пациенту давалось десять доз, которые он должен был принимать один раз в день, и так на протяжении десяти дней.

Ассистент говорил: «Если препарат поможет после двух или трех дней, больше не принимайте лекарство. Остаток вылейте в реку».

Несмотря на то, что он ставил диагнозы и лечил необычными методами, он достигал очень высоких результатов. Тогда я решил прийти к нему и проверить этого доктора, так как полагал, что он может что-нибудь сделать с этим моим странным ощущением невесомости. Таким образом, я занял место на одном из выстроенных в ряд стульев и ждал, что же он выпишет мне. Он взглянул на меня несколько раз, но никаких распоряжений на мой счет не дал своему ассистенту. Со всеми остальными он разобрался и отпустил одного за другим. В конце концов, в его кабинете остался я один. Он несколько раз оглядел меня с ног до головы с озадаченным выражением лица.

Тут он не выдержал и нарушил свое обычное молчание, обратившись ко мне со следующими словами: «Я не знаю, что вы делаете в моей клинике. Вы выглядите, как мертвец. А что мертвецу делать в моей клинике?»

Я ничего не ответил.

Тогда он продолжил: «Зачем вы сюда явились? На что вы жалуетесь?»

И снова ответа не последовало. Придя к кому-либо, кто заявляет, что обладает определенной сверхъестественной силой, я никогда не предоставляю таким людям никакой информации. Мне хочется посмотреть, что они сами могут выяснить, не получая никаких подсказок или наводок с моей стороны.

Он продолжал внимательно смотреть на меня, и постепенно его озадаченное выражение лица потихоньку исчезало, заменяясь на удовлетворенный вид.

«Вы знаете, в чем ваша проблема, не так ли?» — сказал он. «Нет, — ответил я, — я хочу услышать заключение от вас. Поэтому я и пришел к вам». «В своей прошлой жизни вы были йогом, — сказал он. — Многие дни вы проводили в медитации. Вы выполняли множество пранаям и развили в себе джвалану, огненную прану в животе, которая сжигает всю не усвоенную вами пишу. Вам не нужно было ходить в туалет, поскольку все продукты распада уничтожались огненной праной. Тот огонь вновь к вам вернулся. Вы ходите в туалет очень помалу, я прав?»

Здесь я должен был признать его правоту. Мой естественный «ритуал» был чуть ли не смехотворным. Работая в лесных лагерях, я мог три раза плотно поесть, но перед тем как что-то появится с другого моего конца, могло пройти несколько недель. Меня никогда не тошнило, и я не страдал запорами, просто у меня не возникало необходимости ходить в туалет.

В лесу у нас не было сливных туалетов. Перед моим домом стояло ведро, наполненное водой. И полагалось каждое утро выносить его в лес, чистить, а затем ставить на место пустым. Но мое ведро стояло нетронутым неделями. Некоторые рабочие заметили, что я очень редко использую предназначенную для определенных нужд воду. Они видели, как я ем, и отказывались верить, что моему организму не требовалось освобождаться от продуктов распада. Некоторые даже пытались за мной шпионить по утрам, чтобы посмотреть, не хожу ли я тайком в лес по нужде, но так и не подловили меня на этом, поскольку я не совершал таких походов.

Я всегда задавался вопросом, почему мое тело так функционирует. Мне и в голову не приходило, что эта способность перешла ко мне из прошлой жизни.

Вайдья Падманабхан пояснил мне: «Вот сейчас большинство ваших проблем, связанных с телесной оболочкой, являются следствием той энергии, которая была создана вами как йогом в прошлой жизни, но они вскоре пройдут. Так как вы больше не практикуете пранаяму, необычные побочные эффекты в скором времени пропадут. Через несколько лет вы будете ходить в уборную так же часто, как все остальные».

Его предсказание оказалось верным. Несколько лет спустя я заметил, что мои походы в туалет участились, а к 1970-м годам тело стало функционировать, как у всех остальных людей. Вайдья Падманабхан не распознал мое ощущение невесомости, с которым я первоначально пришел в его клинику, но и она, скорее всего, была побочным явлением того же феномена. Через несколько лет и эта проблема исчезла.

В 1960-х годах Пападжи познакомился еще с одним экстрасенсом, который произвел на него большое впечатление. Его сын, Сурендра, недавно вернулся из Лакнау домой в Чикмагалур, так как Пападжи хотел устроить его на работу в приисках. Как-то в воскресенье они оба отправились на базарную площадь купить овощей, так как именно в этот день на базаре продавали экзотические овощи или такие, которые редко появлялись на прилавках.

По дороге на рынок мы заметили стоящего на тротуаре человека. Рядом с ним стоял знак с нарисованной на нем ладонью. Это означало, что он может читать по ладони и ищет «покупателей» своих способностей. Под нарисованной рукой красовалась надпись: «Гадание по руке, стоимость 50 пайс».

Я немного интересовался хиромантией и решил проверить, на что он способен.

Я обратился к Сурендре: «Давай разыграем этого человека. Ты наблюдай молча, а я заведу с ним разговор».

Таким образом, мы подошли к нему и попросили погадать по руке.

Я сказал ему: «Этот юноша — сирота. Он потерял своего отца и у него нет работы. Смерть отца его очень расстроила. Теперь он должен заботиться о себе сам, ему нужна работа, чтобы обеспечить свое существование. Когда он устроится на работу и какого рода обязанности будет выполнять?»

Сурендра уже работал на прииске, добывая железную руду для правительства. Работа приносила ему удовлетворение. А для гадальщика я придумал эту версию, чтобы проверить его. Мне было любопытно, на самом ли деле он профессионал своего дела. Большинство людей, занимающихся подобным видом деятельности, просто внимательно выслушивают вас, а затем приукрашивают те же самые истории и преподносят их в немного измененном виде. Я прекрасно знал, что лишь хороший специалист сможет понять, что все мною сказанное — выдумка.

Несколько минут он изучал руку Сурендры, а затем произнес: «Отец этого юноши жив. Он — дживанмукта (просветленный человек) и пришел сегодня на рынок, чтобы купить овощи. Они встретятся с ним сегодня здесь. Определенно, отец юноши пребывает в полном здравии, и покинет он этот мир, лишь когда сыну исполнится семьдесят лет».

Всякий раз, когда Пападжи рассказывает эту историю, все, безусловно, задаются вопросом, а сколько же лет Сурендре. В декабре 1996 года ему исполнилось шестьдесят. Эта история доставляла Пападжи огромное удовольствие: он рассказывал различные версии разным слушателям, а возраст он давал совершенно разный — от пятидесяти семи до семидесяти. На протяжении многих лет его излюбленным числом было пятьдесят семь, но так как приближался пятьдесят седьмой день рождения Сурендры, предсказанный возраст стал увеличиваться и вырос до последнего уровня — до семидесяти. Именно этот возраст выбрал Пападжи, когда рассказывал мне эту историю год назад.

Я расспросил Сурендру, помнит ли он, что предсказал ему гадальщик по руке, и он ответил: «Безусловно. Я помню каждое его слово». «Так какой же возраст он назвал ?» — поинтересовался я. «Не хочу повторять его слова, — был его ответ, — потому что не хочу, чтобы люди заостряли свое внимание на подобной дате». «Значит, это еще не скоро произойдет», — высказал я свое предположение. «Да, — подтвердил Сурендра. — Предсказатель не назвал точной даты, а сказал лишь период времени, который еще не закончился. Больше я ничего не скажу».

Пападжи продолжает свой рассказ:

Учитывая то, что я преднамеренно дал ему неверные сведения, он удивительно точно прочел по руке. Сам он не был просветленным, поэтому не мог определить, кто я, просто глядя мне в глаза. Он безусловно обладал сиддхой, определенной сверхъестественной силой, чтобы отличить истину. Не думаю, чтобы он заподозрил наше с Сурендрой родство. Верные слова просто пришли ему в голову, и он автоматически их произнес.

Его предсказания по руке произвели на меня большое впечатление. И так как он замечательно выполнил свою работу, я сказал Сурендре, что хочу заплатить ему больше, чем он обычно берет. В конце концов я дал ему 10 рупий — все деньги, что были со мной на этот раз. И мы вернулись домой без овощей.

У Сурендры был свой гороскоп, составленный другим пандитом. По нему выходило, что отец Сурендры — джняни, просветленный.

Знакомство с другим хиромантом также произвело на меня яркое впечатление. Я познакомился с ним в Лакнау в 1950-е годы. Он сидел около центрального почтамта и рекламировал свои услуги хироманта, как раз когда я проходил мимо этого здания. Недавно я ознакомился с некоторыми западными книгами по хиромантии, поэтому хотел понаблюдать за этим человеком, а именно за его работой. Меня интересовало, может ли он давать подробные предсказания, либо же он будет давать общие советы. Я нашел подходящее местечко в нескольких ярдах от него и стал ждать, наблюдая за происходящим.

Первым к нему подошел мужчина, которому на вид было около сорока лет. В руках он нес портфель и, как мне показалось, был довольно-таки хорошо одет. Я предположил, что он был бизнесменом.

«Во сколько лет я умру?» — поинтересовался мужчина, протягивая свою руку.

Когда к хиромантам подходит молодой здоровый человек и задает подобный вопрос, большинство станут тщательно изучать линии ладони, а затем скажут «семьдесят» или «восемьдесят». Клиентам нравится слышать подобную лесть.

Этот же предсказатель удивил меня, очень откровенно сказав следующее: «Вы умрете в возрасте сорока пяти лет». «Вы ошиблись, — ответил клиент, — но, тем не менее, вы хорошо знаете свое дело. Я заплачу вам не 25 пайс, обычный ваш гонорар, а 100 рупий».

Он расплатился и пошел вдоль улицы. Это была очень загадочная встреча. Тогда в Чикмагалуре я заплатил предсказателю большую сумму, потому что его точное чтение линий руки потрясло меня. Этот же человек, с другой стороны, дал большое вознаграждение за то, что счел неправильным. Это меня настолько заинтриговало, что я последовал за ним, чтобы посмотреть, что же это за человек.

Я догнал его и спросил, почему он заплатил большую сумму за ложную информацию.

«Я должен умереть сегодня, — ответил мужчина. — Несмотря на то, что я все еще молод и здоров, я знаю, что сегодня наступил последний день моей жизни. На самом деле мне тридцать семь, но, вероятно, этому хироманту показалось, что мне сорок пять. Он сумел увидеть, что мне отмерено очень мало жить, поэтому в этом смысле его предсказания точны. И такую сумму я заплатил потому, что он тоже увидел: жить мне осталось недолго».

«Почему вы так уверены?» — удивился я. «Один астролог из Канпура сказал, что сегодня последний день моей жизни. Он сказал: если я "пересеку реку", я смогу, возможно, избежать этой участи, поэтому я приехал в Лакнау сегодня, посмотреть, смогу ли я уйти от предопределенной судьбы (Ганга протекает между Канпуром и Лакнау). Однако не думаю, чтобы это сработало. Помимо всего этого я сам чувствую, что наступил последний день моей жизни». «Где вы остановились в Лакнау?» — спросил я. «Я зарегистрировался в отеле "Центральный" в Аминабаде прошлым вечером, — ответил он. — Но я не хочу доставлять никаких хлопот управляющему. Номер своей комнаты я оставил открытым, чемоданы упакованы, и к ним я приложил записку, в которой говорится, чтобы они отправили принадлежащие мне вещи в Канпур моей семье, в случае если я больше там не появлюсь».

Он не выглядел подавленным и, казалось, не собирался кончать жизнь самоубийством. Он просто был твердо убежден, что его час пробил. Мы расстались, и я пошел домой.

На следующий день я отправился в Аминабад, мусульманский район в старом Лакнау, чтобы проведать там одного своего знакомого. По дороге я зашел в храм Ханумана, так как священник был моим давнишним другом. После того как мы обменялись обычными приветствиями, он начал рассказывать мне о посетителе, который пришел в храм вчера.

«Вчера произошло что-то очень странное, — начал он. — В качестве подношения Хануману один мужчина дал 500 ладду (круглые конфеты размером с мяч для гольфа). Он попросил раздать их в качестве прасада преданным, которые придут в этот день в храм. Он сидел на полу и наблюдал, как я раздаю первые несколько конфет. Неожиданно он скорчился и повалился на бок. Мы послали за доктором, но к моменту его прихода мужчина уже был мертв. Мы не знали, кто он, поэтому открыли его портфель, так как думали найти там какие-нибудь документы, чтобы опознать его личность. В портфеле мы нашли письмо, адресованное его жене, некоторую сумму денег, а также записку, предназначенную для управляющего отелем "Центральный", с просьбой отправить все принадлежащие ему сумки его жене в Канпур».

Когда священник упомянул отель «Центральный», мне пришло в голову, что, скорее всего, речь идет о том человеке, которого я видел около центрального почтамта. Я описал его внешность и во что этот мужчина был одет, и священник подтвердил, что это тот самый человек, который пришел к ним вчера в храм и там скончался.

Ну что можно сказать относительно подобных случаев? В мире есть несколько одаренных хиромантов и астрологов, которые обладают определенной сверхъестественной силой ясно и верно предвидеть будущее. Остальные же делают всего лишь предположения, основанные на полученных ими знаниях и жизненном опыте, а не на их собственном интуитивном видении.

BG · Добавлено: Ср Июл 22, 2009 4:17 pm

Ты снова не вкурил. Не о внешнем виде и здоровье сказал, а о сути его речений. Я тебе о содержании, а ты снова и снова о форме
У кого о чём болит, как говорится...

Махарши был адвайтистом, ты же находишься в двойственном восприятии. Это касается и неразрешимой для тебя дилеммы "Бог"-"Сатана" и тд. Cool

imho.

p.s.
Ты, вроде бы, в состав модераторский не входишь, а ветки "двигаешь" самовольно. Вот чудеса. Cool

/Да и оффтопом не были они./
Если уж на то пошло, то и из моей ветки по Абхичаре убери свой оффтоп. А то не комильфо.

Владимир · Добавлено: Ср Июл 22, 2009 6:16 pm

Извини, из твоих слов я этого не понял.

Что касается переноса, то мы с бр. Лео решили, что в этой ветке у Владимира заповедник. Very Happy

В "Абхичаре" цитата была уместной - академическому исследователю от практического.

Продолжу.
-----------

Если я не уезжал к Махарши по выходным, то субботними вечерами я приходил на Марина Бич в Мадрасе и медитировал там целую ночь. Примерно в это время, думаю, в 1945 году, я прочитал историю о Рамакришне Парамахамсе, великом святом из Бенгалии.

Он часто проводил время на берегу Ганги в Калькутте. С одной стороны перед ним лежала кучка камней, а с другой — кучка, сложенная из монет. Он поочередно бросал монеты и камни в воду, пытаясь обнаружить, в чем же их отличие и есть ли оно. В конце концов он пришел к заключению, что между ними нет никакой разницы, и выбросил оставшиеся монеты в воду. Мне настолько нравились его отрешенность и полное равнодушие к деньгам, что я решил ходить на берег и следовать его примеру. Приходя к морю, я выбрасывал в воду все, что было в моих карманах, не заботясь о том, что у меня не хватит денег, чтобы добраться домой. Рано утром я проделывал долгий путь домой.

Как-то в субботу вечером моя жена вместе с детьми решили пойти вместе со мной на пляж. Придя на место, я сказал ей: «Когда я прихожу сюда, меня охватывает великий дух отречения. Все, что у меня есть с собой, я выбрасываю в море и возвращаюсь домой без денег. Так как в эти выходные ты пришла со мной, ты должна поступить так же. Сними с себя все свои украшения — кольца, браслеты, серьги — и брось их в море».

Моя жена подумала, что я сошел с ума, и недвусмысленно высказала свое мнение. Но недолго она наслаждалась своими украшениями. Примерно неделю спустя наш дом обворовали и вместе с другими ценностями унесли все ее украшения, которые она отказалась бросить в воду.

В то время мы снимали жилье у школьного учителя, проживающего этажом ниже. У него было шесть дочерей и больной полиомиелитом сын, который не мог ходить. Для индийской семьи это было большим горем: мальчик никогда не устроится на работу и не создаст семью, а бедный отец, получающий мизерную зарплату, должен скопить приданое своим шестерым дочерям, чтобы они смогли выйти замуж и составить хорошую партию.

Как-то вечером, возвращаясь из храма после празднования Кришна Джанмастами, мы, приблизившись к дому, заметили этого школьного учителя. Он спускался по приставной лестнице с нашего балкона на свой этаж. Когда мы зашли внутрь, то обнаружили пропажу украшений моей жены, а также нескольких ее сари.

Я подумал: «Это должно было случиться. Она отказалась бросить свои украшения в море, поэтому пришел вор и забрал их».

Я испытывал глубокое сочувствие по отношению к этому человеку, живущему под нами. На его долю выпало так много несчастий: нужно поставить на ноги стольких дочерей, найти им мужей, да еще ухаживать за больным сыном.

«Пусть оставит себе вырученные за украшения деньги, — подумал я. — Они нужны ему, чтобы содержать семью».

Спустя несколько дней я получил письмо от адвоката домовладельца, уведомляющее меня, что, если я в ближайшее время не выплачу должной суммы за аренду квартиры, моей семье придется покинуть дом. Он заявил, что я задолжал за двенадцать месяцев, хотя я заплатил необходимую сумму с авансом в три месяца. Я стал искать квитанцию об уплате за квартиру, но обнаружил, что и она была украдена, а без этого документа я не мог доказать, что вообще платил за жилье.

В связи с моим отказом выплачивать ему какие-либо деньги хозяин дома в конечном счете заставил меня явиться в суд. Я рассказал судье, что в день ограбления мы видели, как домовладелец спускался по лестнице из моей квартиры. В тот же день пропали и квитанции об уплате за жилье.

«Вы заявили о пропаже в полицию?» — поинтересовался он. «Нет, — ответил я. — Он бедный человек, и у него тяжелая жизнь. Я не хотел создавать ему еще больше проблем. Ему нужны деньги, чтобы выдать своих дочерей замуж, и я не стал делать заявления».

Судья поверил мне, и дело было закрыто, но перед тем как отпустить меня, он предупредил: «Господин Пунджа, будьте осторожны. Ваша честность может сослужить вам медвежью услугу и причинить вам неприятности».

Позже от своих соседей я узнал, что наш учитель уже не в первый раз проделывает такой трюк со своими жильцами. И нам пришлось как можно скорее покинуть этот дом, так как мы не могли больше оставаться там после произошедшего случая. Спустя семь дней после этого происшествия сын учителя умер. А вскоре после этого скончался и сам учитель от укуса змеи. По закону природы обман никогда не остается безнаказанным. Обманув кого-либо, приходится расхлебывать последствия поступка.

Как-то я спросил его супругу и детей, не приходило ли им в голову, что все беды, свалившиеся на их семью, могут быть последствием их нечестного образа жизни. Его жена посмотрела на меня, как будто не поняла, о чем шла речь. Тогда я напомнил ей об украденных из нашей квартиры драгоценностях. В ту ночь она страховала своего супруга у лестницы, поэтому, полагаю, была в курсе происходящего. Но она все отрицала. Тогда я не хотел причинять им лишних проблем и не заявил об увиденном в полицию, но они возбудили против меня судебное дело и вызвали в суд. Впоследствии, когда их дело было закрыто, они продолжали врать — вот как бывает в жизни.

Наш мир — это большая самсара. Все люди — честные и лживые — находятся в ее ловушке. И лишь немногие осознают это и пытаются освободиться от самсары. Это пришло мне в голову, когда я наблюдал, как рыбаки забрасывают сети в море и вытаскивают на берег пойманную рыбу. Две лодки с натянутой между ними сетью медленно движутся к берегу. Рыба в сети, но, не осознавая этого, она не беспокоится. Вокруг все еще много воды, и она продолжает спокойно плавать. Так происходит с каждым в мире. Нас окружает сеть смерти. Если мы не предпримем что-нибудь, то обречем себя на смерть. Но кому есть дело до этого, кто пытается выбраться? Практически никто.

В книге Рамакришны я прочитал одну историю, где рассказывалось о различных реакциях рыб, обнаруживших себя в сети. Наблюдая, как рыбаки окружают свой улов, я понял, насколько его слова были верны.

Некоторые рыбы очень осторожны и никогда не приближаются к сетям. В них заложен инстинкт недоверия. Некоторые святые ведут себя подобным образом. С самого детства они не позволяют миру поймать их в свою сеть. Они осознают ту опасность, которую несут в себе преходящие вещи: «Вчера здесь не было сетей. Это нечто преходящее. Лучше избегать этого». Шукдев был одним из тех, кто не позволял миру прикасаться к себе.

Остальные начинают чувствовать опасность только тогда, когда сети смыкаются вокруг них. Вначале еще есть возможность сбежать. До того как сети сомкнутся, еще можно миновать опасность, выплыв из зоны сетей. Как только почувствуешь приближение сети, устремись к свободе, иначе будет слишком поздно. Те, кто достаточно рано начинают ощущать, что сети самсары смыкаются вокруг них, быстро уплывают прочь и спасаются. К такой категории людей принадлежал Рама Тиртха. У него была семья, работа — он преподавал математику, — но он почувствовал, что сеть смыкается над ним, и успел обрести свободу до того, как сеть опутала его.

Те, кто по какой-либо причине медлят предпринять попытку освободиться, скорее всего окажутся на обеденном столе. Некоторые рыбы, опутанные сетью, продолжают оставаться в ней, полагая, что так безопаснее. Но привязанность к чему-либо в самсаре не может помочь. Привязанность к семье, друзьям или религиозным идеям оказывается бесполезной — лишь упрощает задачу смерти поймать вас. Иногда рыба понимает, что над ней нависла опасность только тогда, когда сеть уже сомкнулась. И в последнюю секунду пытается вырваться на свободу, выпрыгивая из сети. Но большинству из них это не удается: либо рыбак поймает во время прыжка, либо хищная птица схватит в воздухе. Мало кому удается избежать сетей. В большинстве случаев люди пробуждаются и видят опасность самсары, уже когда их засосала трясина семейных отношений, работа, обязанности и т.д. Прожив сорок, пятьдесят или шестьдесят лет, лишь некоторые осознают, в каком положении оказались, и героически сражаются за свободу. Побеждают немногие. Остальные, подавляющее большинство, ничего не предпринимают вплоть до самой последней минуты. Лишь за несколько секунд до того, как их вытащат из воды, они начинают борьбу. К такой категории относятся те, кто тянут до последнего момента, пока не становится слишком поздно. Детство и юность — самое благоприятное время для освобождения. А дальше все становится тяжелее и тяжелее.

Однажды вечером я наблюдал такую картину: рыбак привез на берег свой улов и, стоя на берегу, выбрасывал обратно в воду одну или две живые рыбины. Ему помогала жена. Я не мог понять, что он делает, и подошел спросить, почему он отпускает пойманную рыбу обратно в море.

«Чтобы выказать морю свою благодарность за то, что дает нам пищу», — ответил он.

Некоторые люди надеются, что в самый последний момент произойдет чудо, и они будут спасены, но этого практически никогда не происходит. Поэтому лучше самому бороться, пока есть сила, молодость и желание обрести свободу.

Пападжи не планировал возвращаться в Лаялпур, чтобы навестить своих родителей, но в середине 1947года политическая обстановка в Индии вынудила его покинуть Раманашрам. Вот что он говорит по поводу своего отъезда.

В 1947 году английское правительство под давлением мусульман решило, что после обретения независимости должен произойти раздел Индии. Территория, где большая часть проживающих — мусульмане, будет новым государством Пакистан, а остальная территория будет принадлежать новой независимой Индии. Таким образом, граница проходила с севера на юг восточнее Лахоры. Следовательно, после утверждения независимости, которое должно было произойти в августе, моя семья оказывалась в Пакистане. За несколько месяцев до провозглашения независимости многие мусульмане, проживающие в Индии, мигрировали в еще не сформировавшееся государство Пакистан. В то же время индусы, проживающие на территории, которая должна была относиться к Пакистану, уезжали жить в Индию. В обоих сообществах отношения накалились до предела. Мусульмане нападали, грабили и убивали индусов, пытавшихся покинуть Пакистан, в то время как сами мусульмане, желавшие уехать из Индии, терпели такие же нападки со стороны индусов. Обстановка обострилась настолько, что мусульмане останавливали целые поезда, идущие из Пакистана, где пассажирами были индусы, и расстреливали их. То же происходило и с поездами, идущими в другом направлении: индусы нападали на спасавшихся бегством мусульман и убивали всех пассажиров, находящихся в этих поездах. Я ничего не знал о такой жестокости, поскольку никогда не утруждал себя чтением газет и не слушал радио.

В июле 1947 года, за месяц до провозглашения независимости, ко мне подошел Девараджа Мудальяр, компилятор книги «День за днем с Бхагаваном», и поинтересовался, из какой части Пенджаба я приехал. Когда я ответил, что приехал из поселения, находящегося в нескольких милях западнее Лахоры, он сообщил мне о предстоящем разделе, акцентируя мое внимание на том, что моя семья и отцовский дом после раздела территории будут находиться в Пакистане.

«Где сейчас находится твоя семья?» — поинтересовался он. «Насколько я знаю, — неуверенно сказал я, так как не поддерживал с ними связь, — они все еще в моем родном городке. Никто из них не проживает на территории, которая будет относиться к Индии». «Так почему бы тебе не поехать к ним и не привезти их сюда? — сказал он. — Им небезопасно оставаться там».

Он рассказал мне о происходящей там резне и о том, что мой сыновний долг заботиться о семье и увезти их оттуда. Он даже предложил мне привезти их в Тируваннамалай.

«Нет, — ответил я. — Я не могу оставить Махарши».

Это не было предлогом. Я на самом деле так чувствовал. Я достиг такой стадии во взаимоотношениях с Махарши, где моя любовь не позволяла оторвать от него глаз или даже допустить мысль о том, чтобы покинуть его на неопределенный период времени, уехав в другой конец страны.

Степень привязанности Пападжи к Махарши можно оценить по его истории, рассказанной мне в 1994 году.

Практически на протяжении всей жизни доступ к Махарши был неограничен. Его преданные могли прийти к нему в любое время. Но ближе к концу его жизни, когда ежедневно в ашрам приходило очень много народу, было установлено несколько периодов времени для отдыха, во время которых никому не позволялось находиться с ним. Мне было тяжело быть вне его присутствия, поэтому, когда закрывались двери зала, я обычно садился напротив окна и пристально смотрел в него. Тахта Махарши располагалась таким образом, что из окон невозможно было увидеть его, но когда он поворачивался или вытягивался на спине, можно было увидеть его ногу или локоть. В надежде увидеть его даже мельком я целыми часами просиживал около его окна, как приклеенный. Обычно мне ничего не удавалось увидеть, но я сполна был вознагражден за свое терпение, когда мелькала его рука или нога. Возможность получить такой даршан удерживала меня у его окна на протяжении всего дня. Я даже спал там. Я так любил его форму, что не хотел упускать ни малейшей возможности увидеть хоть какую-либо часть его тела.

Когда я получал разрешение войти в зал, мой взгляд всегда устремлялся на его лицо. Я не мог смотреть больше ни на что. Иногда его глаза были полуоткрыты, но большую часть времени они были широко открыты и пусты. Ни у кого другого я больше не встречал таких глаз. Всего лишь один раз за этот период он ответил на мой взгляд. Он посмотрел прямо мне в глаза, и мой взгляд встретился с его взглядом. Это было подобно взглядам возлюбленных. Мое тело охватила дрожь. Я совершенно не чувствовал присутствия своего тела. Из глаз текли слезы, в горле стоял ком. Несколько часов я не мог ни с кем разговаривать.

Деварадже Мудальяру не удалось убедить Пападжи поехать и забрать свою семью, и он решил рассказать обо всем Махарши.

В тот день мы сопровождали Махарши во время его вечерней прогулки недалеко от ашрама, и, обернувшись к нему, Девараджа Мудальяр сказал: «Кажется, семья Пунджи, проживающая западнее Пенджаба, попала в затруднительное положение. Пунджа не только не хочет ехать за ними, но создается впечатление, что он не хочет даже попытаться вывезти их оттуда. Независимость будет провозглашена уже менее чем через месяц. Если он не отправится сейчас, может быть слишком поздно».

Махарши поддержал его, согласившись, что мое место рядом с моей семьей.

Он сказал: «Люди, живущие в местах, откуда ты приехал, переживают трудное время. Почему бы тебе не отправиться туда прямо сейчас? Поезжай туда и вывези свою семью».

Несмотря на то что его слова были равносильны приказу, я все еще колебался. С того самого дня, когда Махарши показал мне, кто я есть, я почувствовал к нему великую любовь и привязанность. Я искренне чувствовал, что ни с кем в мире у меня нет таких близких взаимоотношений, как с ним. Я попытался объяснить Махарши свою позицию.

«Моя старая жизнь была лишь сном, — сказал я. — Мне снилось, что у меня есть жена и семья. Но вы разбудили меня. У меня больше нет семьи. У меня есть только вы». Махарши возразил мне: «Но если ты знаешь, что все это сон, какая разница, если ты останешься в этом сне и выполнишь свой долг? Почему ты боишься поехать к ним, если знаешь, что это всего лишь сон?» Наступило время объяснить ему главную причину моего нежелания ехать: «Я слишком привязан к вашей физической форме. Я не могу оставить вас. Я так сильно люблю вас, что не могу оторвать от вас глаз. Как же я могу уехать?» «Я всегда с тобой, где бы ты ни был», — был его ответ.

По его манере разговора я понял, что он определенно считал мою поездку необходимой. Последняя его фраза была благословением на мою предстоящую поездку и будущую жизнь в целом.

Я тут же понял глубокий смысл его слов. Я, которое было подлинной природой моего учителя, было также и моей внутренней реальностью. Как я мог быть отделен от этого Я? Это было мое собственное Я, и мы оба — мой учитель и я — знали, что ничего иного не существует.

Я принял его решение. Я простерся перед ним и впервые в своей жизни коснулся его ног в знак поклонения, любви и уважения. Обычно он никогда и никому не позволял припадать к своим стопам, но этот случай выходил за обычные рамки, и он не стал возражать. Перед тем как подняться на ноги, я собрал немного земли из-под его ног и положил себе в карман как знак священной памяти. Также я обратился к нему с просьбой благословить меня, так как интуиция мне подсказывала, что это была наша последняя встреча. Я предчувствовал, что больше не увижу его.

Так я покинул ашрам и отправился в Лахор. Атмосфера там была крайне накалена. Разъяренные мусульмане кричали: «Смерть индусам! Смерть индусам!» Другие выкрикивали: «Мы легко заполучили Пакистан, пришло время напасть на Индию и завоевать ее! Возьмем ее мечом!»

У некоторых действительно в руках были мечи и, размахивая ими, они выкрикивали свои лозунги.

Я пошел на станцию и купил билет до родного городка. Я занял место в практически пустом вагоне, поставил там свои сумки и вышел из поезда, чтобы купить чай на платформе.

Я был удивлен, увидев полупустые поезда, и спросил у одного прохожего: «Что происходит? Почему поезда ходят пустыми?» Он объяснил мне причину: «Индуисты больше не ездят на поездах. Они боятся ехать куда-нибудь на этом виде транспорта, поскольку они здесь в меньшинстве. Было убито так много пассажиров, что никто не решается путешествовать здесь таким способом».

В эти жестокие дни индуисты и мусульмане занимали разные вагоны, чтобы в случае опасности защитить себя. А полупустые вагоны, на которые я смотрел, были заняты как раз индуистами.

И тогда мой внутренний голос, голос моего учителя, сказал мне: «Иди и садись в вагон, где сидят мусульмане. Там с тобой ничего не случится».

На первый взгляд эта мысль показалась мне неплохой, но я не был уверен в своих способностях провести сидящих там мусульман, убедив их в том, что я один из них. Я был одет не так, как они, да к тому же у меня были проколоты уши, что не было принято у мусульман. А еще у меня на тыльной стороне руки была броская татуировка «Ом». Я был выходцем из индуистских браминов, которые считали, что все мусульмане были порочны и нечисты, так как ели мясо. Любой, кто хотел войти в наш дом, сначала должен был показать тыльную сторону руки. У всех местных индуистов была сделана татуировка в виде «Ом», у мусульман — нет. Индуистам разрешалось проходить, а мусульман отсеивали.

Я прислушался к своему внутреннему голосу и сел в вагон к мусульманам. Никто не возражал и не спрашивал, имею ли я право быть здесь. Каждый был занят тем, что беседовал о повседневных проблемах, а когда вдруг начали скандировать: «Смерть индусам! Смерть индусам!» — я присоединился. Где-то в сельской местности мусульмане остановили поезд, и все пассажиры из индуистских вагонов были расстреляны. Но никто не обратил внимания на меня, хотя по мне, казалось бы, с первого взгляда было видно, что я чистой воды индуист.

Доехав до Лаялпура, я сошел с поезда и сел в тонгу на станции. Но, узнав, что извозчик был мусульманином, я не осмелился сказать, где живу, и вместо того чтобы попросить его доставить меня в Гуру Нанак Пур — туда, где жили мои родители, — я указал другое место — Ислам Пур. Остальной путь я проделал пешком. Последнюю милю своего пути к дому я шел по пустынным улицам. Придя к дому, я увидел что он заперт, как и все другие дома на этой территории. Я постучал, но никто не ответил. Наконец на крыше дома появился мой отец и спросил, кто я.

«Это я, твой сын Харбанз! — прокричал я ему в ответ. — Разве ты не видишь? Ты не узнаешь мой голос?» (Обычно родители Пападжи обращались к своему сыну, называя его Харбанзом.)

Наконец-то он узнал меня и был очень удивлен моему приезду. Он прекрасно знал, что я не очень считался со своими семейными обязательствами.

«Зачем ты вернулся? — с недоверием в голосе спросил он. — Пенджаб полыхает. Повсюду происходит убийство индуистов. Как же все-таки тебе удалось добраться сюда? Разве поезда все еще ходят?» «Да, — прокричал я ему в ответ, — поезда все еще ходят, а то как бы я сюда доехал».

Мой отец призадумался, перед тем как принять окончательное решение.

«В таком случае, — сказал он, — ты должен вывезти свою семью из Пенджаба и помочь обосноваться где-нибудь в Индии. Если поезда еще функционируют, я смогу достать для вас всех железнодорожные билеты».

Во время последующей беседы отец упомянул, что помощник инспектора был моим бывшим армейским другом. И так как мы оба считали, что он может оказать нам некоторую помощь, на следующий день пошли к нему. Я представил ему своего отца и рассказал, в какой мы находимся ситуации и о наших планах. Он согласился приставить к нашему дому охрану с целью защиты нашей семьи от мародеров, разгуливающих поблизости. А так как мы были индуистскими браминами, то вероятность нападения этих шаек была очень велика.

На следующий день, захватив с собой билеты, я вывез тридцать четыре члена своей семьи — практически все из них были женского пола — из западной части Пенджаба в Индию. За время нашего путешествия мы были свидетелями многочисленных убийств. Вплоть до Лахоры жертвами были индуисты. А после Лахоры сикхи убивали мусульман. Повсюду были ужасающие сцены смерти.

Махарши послал меня в Пенджаб выполнять мой долг. Это было характерно для него, он не позволял своим преданным уклоняться от выполнения своих обязательств перед семьей.

Сказав мне: «Я всегда с тобой, где бы ты ни был», — он направил меня выполнить обязательства перед семьей.

Услышав его слова, я сначала оценил только их философское значение. Мне и в голову не пришло, что физически я тоже буду находиться под его защитой и покровительством. До сих пор это работало. Он подсказал мне, в какой вагон поезда сесть. Несколько часов спустя после той резни я продолжал ехать в одном вагоне с мусульманами, будучи не узнанным, хотя на моем теле были знаки, выдающие мою принадлежность к индуистам. Несмотря на царящую анархию, мне удалось получить места для всех членом моей многочисленной семьи и вывезти их из опасности на последнем поезде, который тогда направлялся из Лахора в Индию. После провозглашения независимости, поезда, пересекающие границу, были остановлены, а сама граница закрыта. Мы находились под милостью учителя, которая хранила нас и оберегала от опасности.

Свою семью я привез в Лакнау, поскольку там жил один мой друг по армии, и я знал, что на него можно положиться. Первые несколько месяцев мы оставались с ним в Нака Хиндоле, недалеко от станции «Чарбагх», но так как наши семьи были многочисленными, мы в сентябре 1947 года переехали в новый дом в Нархи. Даже там нам было тесно: более тридцати человек должно было проживать в четырех комнатах. В этом доме я жил уже много лет. Постепенно члены моей семьи разъехались, поселившись в других домах в разных городах, а я остался в своем доме со своей семьей вплоть до 1990 года.

Мои родители остались в Пакистане и после раздела страны, но жизнь там вскоре стала невыносимой. Нашей семье принадлежало несколько близлежащих домов на одной улице в Гуру Нанак Пуре, но в скором времени их заняли мусульманские беженцы. Моим родителям позволили занимать всего лишь одну комнату в своем доме. Когда они возмутились, им сказали, что одной комнаты достаточно для проживания двум людям. Поселившиеся в их доме жильцы прекрасно знали, что мусульманское правительство никогда не выгонит их оттуда. В конце концов мои родители обратились за помощью к помощнику инспектора, оказавшему им содействие во время моего короткого визита, и он организовал их выезд в Индию. Не успели они сесть в самолет, как пакистанские служащие уже растащили все их вещи, не позволив им что-либо взять с собой. Отобрали даже личные украшения моей матери, оставив лишь одежду, которая была на них. В Лакнау они приехали без багажа. Мне не удалось связаться с ними из-за моего отъезда из Лаялпура, поэтому они даже не знали, где я, живы ли остальные члены семьи или нет. В конечном счете они вычислили нас, сделав запрос в правительственной службе, где иммигранты могли оставить свои имена и адреса. Я оставил там свой адрес в Нархи, на случай если они будут искать нас. Таким образом, сначала они жили вместе с нами в Нархи, но так как там было очень тесно, я вскоре нашел им отдельный дом, располагающийся в окрестностях города на берегу реки Гомти.

Спустя два года семья стала постепенно распадаться. Сестры с родней переехали в другие города на севере Индии. В Лакнау остались моя жена с детьми, родители и два брата. Мои братья начали учиться здесь в колледже и решили остаться в Лакнау, пока не закончат образование.

Вопрос о моем возвращении к Махарши даже не поднимался, поскольку я был единственным членом семьи, кто имел какой-то опыт работы в Индии. Я нес ответственность за свою семью и обязан был кормить, одевать и обеспечивать большую группу беженцев, нуждающихся в моей помощи. Пробыв с Махарши нескольких лет, я навсегда запомнил тот совет, который он давал людям: «Пребывай своим Я и выполняй свои обязанности, не привязываясь к ним». На протяжении нескольких лет мне представлялась возможность жить по этой философии.

Мне приходилось работать и днем и ночью, чтобы обеспечивать семью. Я всегда был крупным и сильным мужчиной, но даже мне приходилось тяжело в те суровые времена, когда я делал все возможное, чтобы удовлетворить все потребности и ожидания тридцати четырех человек, оказавшихся на незнакомой земле в затруднительном положении и зависящих от меня. Положению дел совсем не помогало то, что они не чувствовали нужды экономить. В те редкие дни, когда я появлялся дома, наш дом был полон женщин. Все они пили чай и поедали горы пакоры (блюдо из рубленных овощей, хорошо прожаренных с маслом). Я хорошо помню, как каждую неделю мы покупали 18 килограммовую банку с растительным маслом.