Лазарева суббота (Воскрешение Лазаря).
Здравствуйте, уважаемые участники форума!
Стараясь не столько совместить разные «литературные формы-жанры», сколько стремясь выразить свое собственное отношение к Спасителю в Страстную неделю, и в тоже время, стараясь соответствовать религиозно-философской тематике данной «ветки», предлагаю вашему вниманию небольшую работу, опубликованную еще в апреле 2005 г. на сайте «РозаМира.орг».
Воскрешение Лазаря.
…Стремительно промелькнув, подошел к самому концу Великий пост. Все ближе и ближе Страстная неделя. И я уже чувствую, как привычная для этого времени необъяснимая печаль постепенно заполняет все мое естество... И хотя жизнь и в эти дни будет продолжать свой привычное движение, но необъяснимое чувство какой-то тихой печали, тихой неведомой грусти, опять начинает, накануне этих дней, мало-помалу наполнять мое сердце.
Так бывает всякий раз, когда наступает Лазарева суббота. Почему именно в эту пору? Почему не в понедельник – с началом Страстной недели? Не знаю и не могу понять до конца…
Я стою у окна и смотрю на одинокую, вскинувшую в серое небо свои искривленные руки-ветки, старую березу. Почти безжизненно покачивая голыми ветвями на холодном весеннем ветру, она еще не ожила от «убившей» ее зимней «смерти-спячки»...
Задумавшись, глядя на ее белый, словно бы завернутый в белый саван, ствол, я вдруг вспоминаю давно прошедшие дни, когда двадцать лет назад я впервые узнал о Воскрешении библейского Лазаря.
В ту самую пору, когда, будучи курсантом военного института, волею судеб я оказался на выставке художника Глазунова. Там среди многих картин было и «Воскрешение Лазаря».
Помню, как сделав «круг» по огромному манежу, я вновь увидел перед глазами это полотно. А в центре огромной картины еще запеленого в белый саван, едва живого, но уже воскресшего Лазаря. Еще не зная и не понимая атеистическим мировоззрением, что на картине и о чем хотел сказать художник, я уже специально вернулся картине с «нелепым» сюжетом.
– Не может такого быть! – донеся сзади чей-то полушепот.
– Не знаю... – задумчиво раздалось еле слышно в ответ.
– Не верю! – вновь кто-то за спиной пытается тихо, но строго, вернуть все в привычные рамки советской действительности.
Во что «не верю»?! Чего «не знаю»?! – подумал я.
Делаю очередной «круг» по манежу и вновь что-то не понятное перед глазами…
Мог ли я догадаться тогда, что «не знаю» и «не верю», сменится вскоре на единственное «как»? И что вновь и вновь, сделав очередной «круг» в собственном мировоззрении, я снова и снова буду возвращаться к этому таинственному «сюжету»?
Вот и теперь, глядя на одинокую березу за окном, почти безжизненно – словно между жизнью и смертью – замершую на холодном ветру, я вдруг вспомнил библейскую историю о Воскресшем Лазаре…
Я на минуту задумался… И вдруг меня осенило! Я радостно бросаюсь к собственной рукописи. Словно ища какого-то ответа, торопливо листаю страницы.
– Где-то здесь. – произношу я еле слышно. – Сейчас, сейчас… – и, остановив, наконец, бег глаз, начинаю задумчиво читать:
«Следует отметить при этом, что случаи воскрешения мертвых, широко известные в мировой истории, необходимо разделять между собой, очевидно, как минимум на ТРИ КАТЕГОРИИ. – оторвавшись от «сухих» строчек, я ухмыльнулся над собственной «заумностью», взгляд мой невольно скользнул на «замеревшую жизнь» за окном и я вновь продолжил чтение – По той простой причине, что, вероятно, В ОДНИХ СЛУЧАЯХ, когда «смерть» наступила сравнительно совсем недавно, и не то, что души клеток или душа человека, а через них и их дух, их монады, не прервали еще связь со своими плотноматериальными вместилищами (оставляя тем самым человека по своей глубинной сути еще «живым»), а даже физиологически жизнь в клетках еще продолжается и идет своим чередом, обуславливая возможность воскрешения умершего относительно «простым». Как это и делают, скажем, врачи-реаниматологи через устранение и подавление причины и очага смерти на посюстороннем, физическом уровне. Или, как святые чудотворцы – через душевное исправление «оступившихся» клеток, явившихся для «внутренних» болезней действительной первопричиной смертельной болезни – на уровне уже потустороннем».
– «Действительной первопричиной»… – повторяю я медленно, словно бы пытаясь что-то вспомнить и допонять. А затем, под мерное покачивание ветвей за окном, вновь неторопливо продолжаю «движении» к Воскрешению Лазаря:
«В отличие от ВТОРОЙ КАТЕГОРИИ случаев, когда, хотя жизнедеятельность клеток окончательно еще не прекращена, но человеческая душа уже прервала связь с телом и от чудотворца, помимо способности возвышающего воздействия на клетки на тонкоматериальном уровне (приводящее к их «исправлению» и на уровне физическом), требуется еще и возможность или способность «вернуть» человеческую душу в физическое тело. Так, как это, по всей видимости, и было при воскрешении пророком Илией сына вдовы, когда «простершись над отроком трижды, он воззвал к Господу и сказал: Господи, Боже мой! да возвратится душа отрока сего в него! И услышал Господь голос Илии, и возвратилась душа отрока сего в него, и он ожил» (3 Цар. 17:21,22). Или уже позднее, во времена Спасителя, когда умерла «одна дочь, лет двенадцати…Он же…взяв ее за руку, возгласил: девица! встань. И возвратился дух ее; она тотчас встала» (Лук. 8:42, 54, 55).
…Тогда, как в СЛУЧАЯХ ТРЕТЬИХ, когда, как с Воскресшим Лазарем… – прочитал я, наконец.
– «Вот!» – с какой-то мне и самому не понятной надеждой на что-то необъяснимое, произношу я вдруг, обнадеживающе обращаясь к березе за окном. – «Вот же!»
И, уже не скрывая радостной улыбки, вновь начинаю чтение:
… Тогда, как в СЛУЧАЯХ ТРЕТЬИХ, когда, как с Воскресшим Лазарем наступает разложение плоти, и прерываются уже всякие связи не только души человека с физическим телом, но и душ самих клеток со своими плотноматериальными вместилищами, требуется для воскресителя действительно уникальная способность, не только влиять, исправляя на «множество малых сих», но и «возвращать» прежде, и их «крошечные» души, и души человеческие в мир физический.
Уникальная способность, обусловленная особой, внутренней, БОЖЕСТВЕННОЙ и исполинской масштабностью, какую, вероятно, и ХОТЕЛ ПОКАЗАТЬ людям Спаситель, ожидая после погребения Лазаря еще несколько дней: «Когда же услышал, что он болен, то пробыл два дня на том месте, где находился» (Иоан. 11:6).
Дабы явить, тем самым, миру, через НЕБЫВАЛОЕ воскрешение «четырехдневного» разлагающегося мертвеца Свою ОСОБУЮ БОЖЕСТВЕННУЮ СУЩНОСТЬ: «Эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий» (Иоан. 11:4).
…Следует отметить при этом, – читаю я далее – что о внутренней БОЖЕСТВЕННОЙ МАСШТАБНОСТИ Спасителя и Его исполинских возможностях говорят, к тому же, и иные случаи воскрешения Им умерших людей. Когда Сын Божий мгновенно воскрешает, к примеру, единственного сына вдовы, прямо на глазах удивленной толпы, шедшей за похоронной процессией. В отличие, скажем, от пророка Илии, что, хотя и был одним из величайших пророков и чудотворцев, известных человечеству, но которому для воскрешения сына сарептской вдовы, все же потребовалось уединение и долгое моление над умершим…»
…Неожиданно прервав чтение, от блеснувших вдруг в сером небе солнечных лучей, я вновь бросаю взгляд за окно. Внезапно прорвав безжизненную прежде пелену бледного неба, солнечные лучи вдруг наполнили все вокруг, еще несколько минут не знавшее и намека на пробуждение от спячки-смерти, невиданным прежде сиянием.
Под жизнеутверждающим блистанием солнечного света, все вдруг обрело совсем иной – живой вид. И даже береза, словно бы еще завернутая в белый саван смерти, уже по-весеннему оживая, стояла теперь совсем иной, чем еще несколько минут назад. Ее, прежде словно бы безжизненные ветви, теперь радостно качались и трепетали под божественным светом пробуждения.
И я вновь вспомнил картину «Воскрешение Лазаря» на той давней выставке двадцатилетней давности…
Мог ли я догадываться тогда, что мои «не знаю» и «не верю» у той картины, сменятся вскоре на единственное «как»? И что, вновь и вновь, сделав очередной круг в собственном мировоззрении, я снова и снова буду возвращаться к этому таинственному «сюжету»?
Мог ли догадываться, что и это не останется без ответа, наполнив со временем удивительное воскрешение уже «четырехдневного» Лазаря, глубоким смыслом и пониманием величия произошедшего?
Проходит всего мгновенье и все расплывается от невольно подступивших слез…
…Почему необъяснимое чувство какой-то тихой и глубокой печали, подступает ко мне накануне этих дней, постепенно и исподволь заполняя все мое естество? Ведь так бывает всякий раз, когда наступает Лазарева суббота. Почему именно в эту пору? Почему не в понедельник – с началом Страстной недели?
Может быть, как и для той березы за окном, как и для всего живого вокруг, для меня тоже наступает в те дни незримый миг между жизнью и смертью? Между победой одного и поражением другого.
Надежда на неизбежную и окончательную победу жизни над смертью…
Последний раз редактировалось: Гарайшин (Чт Апр 16, 2009 9:06 pm), всего редактировалось 1 раз |
Сайт
Альбом
Помощь
Поиск
Пользователи
Группы
Профиль
Войти и проверить личные сообщения
Вход
