Очень нравится эта история

Понурым возвращался охотник Тынэн в свою ярангу. Слишком долго всемогущий Тенантумгин не посылал на острие его копья даже худую мышь. Тынэн гнал от себя мысли о еде, проговаривая про себя скороговоркой имена героических предков и родовых духов, но боль в желудке, казалось, становилась с каждым шагом все сильнее, а шум в голове можно было сравнить разве что с грохотом бубна, когда на него опускается костяная колотушка.
Охотник остановился, тяжело опираясь на древко копья, и опустился на корточки. Перед глазами заплясали какие-то яркие точки, как искры из потревоженной головни, преобразившиеся через минуту в кроваво-красную маску. Тынэн сгреб в ладонь снег и растер его по лицу. Видение исчезло. Он посмотрел по сторонам, дабы удостовериться, что никто не видел его слабость, и заметил слева от себя черное пятно, по размерам которого можно было сделать предположение о находящемся поблизости крупном животном. Стараясь двигаться как можно осторожнее, он лег на живот и пополз вперед. Сердце так и запрыгало от радости и волнения, когда глазам прдестал великолепный, огромный, как гора, олень. Тынэн не стал утруждать себя мыслями о том, откуда мог взяться этот олень, да и какое ему до этого было дело. Рассчитав расстояние, охотник отстегнул аркан и только хотел метнуть его на ветвистые оленьи рога, как животное повернуло голову в его сторону, потянуло воздух влажным носом и поднялось на задних ногах, вытанцовывая неслышимый уху ритм. Тынэн вжался в сугроб, а олень, стукнув в очередной раз копытами, провалился под землю, оставив после себя лишь легкую дымку, да душераздирающий вой, волнами прокатившийся по тундре, наверное до самого Омолона, и заставивший детей и женщин поежиться в своих пологах. Старики говорили, что так кричит шаман Катгыргын, когда созывает девять духов-помощников в девяти обликах: полярного волка, рогатого оленя, белой лисицы, быстрого зайца, черной кайры, юркой сайки, невидимой медузы, северной березы и подснежного мха-ягеля.

Все близлежащие народы, будь то коряки, юкагиры или даже отчаянные мореплаватели эскимосы, знали о Катгыргыне и боялись его неземной силы, которую когда-то давным-давно он получил, отказавшись по воле духов от своего мужского естества и став ирка-ляулем – шаманом-женщиной. Мало кому удавалось увидеть Катгыргына в человеческом обличии, будь то мужском или женском, а откуда он появился на чукотской земле, не ведал никто. Жил Катгыргын не в яранге, а в горном ущелье, к котрому могла привести любая дорога, но каждый раз разная. Дурная молва ходила о перевоплощенном шамане. То он уведет лучших оленей для своего несметного стада, то перепутает все дороги, то угонит льдину с рыбаками в открытое море. Бывало и такое: свалит охотник с нарты только что добытого моржа, станет его разделывать, потом смотрит, под ножом у него не морж, а родная жена.

Тынэн много раз слышал подобные истории и безоговорочно в них верил. Да и глупо было бы не верить в могущество шамана и подчиняющихся ему духов. С ирка-ляулями, перевоплощенными шаманами, Тынэн неоднократно встречался на торгах, проводимых на Священной Чангарской Земле, и собственными глазами видел, как они поднимают на ноги мертвых, разгоняют тучи и глотают острые обсидановые ножию В том же, что у ирка-ляулей обычно были мужья и они могли рожать детей, Тынэн не видел вообще ничего сверхъестественного. Когда-то даже он сам хотел стать шаманом, но его род не смог внести неоходимую плату, которую потребовал старый шаман за его ученичество. Сейчас, уткнувшись головой в снег, Тынэн молил Тенантумгина, чтобы он защитил его от Катгыргына и от всех кэле, всегда находящихся где-то поблизости. Когда рев замер вдали, охотник поднял голову и через минуту уже мчался к своей яранге, потеряв по дороге свой аркан и копье. Даже не стряхнув с обуви снег, он ввалился в ветхий, прожженый во многих местах шатер, служивший Тынэну и его жене Тыгрэне – убежищем, и рухнул на разостланные моржовые шкуры.

– Пришел?! – Тыгрэна смерила мужа взглядом и безучастно стала теребить бахрому на своем подоле.

– Ты не хочешь спросить меня, что случилось? – переведя дыхание, осведомился Тынэн.

– Нет, – не отрываясь от своего занятия отрезала Тыгрэна.

– На меня напал Катгыргын, – все еще надеясь на участие, выдавил из себя Тынэн и придвинулся ближе к огню, растопыривая окоченевшие пальцы.

– Катгыргын? – с усмешкой переспросила жена, поднимая на охотника большие глаза, что были чернее самой ночи. – А я думала, что это заяц отобрал у тебя копье и гонялся с ним за тобой по всей тундре.
Тынэн сжал кулаки, но сдержался. Тыгрэна была красивой девушкой, как сама Эндиу. Когда по стойбищам бушевали духи заразы, унося сотни жизней за один раз, Тынэн нашел ее умирающей в одной из нечистых яранг, в которую заглянул, услышав жалобные стоны. Сама девушка не помнила своего рода и племени, и охотник назвал ее Тыгрэной в честь своей матери, отправившейся в иной мир много лет назад. Старики сначала хотели убить Тыгэну, полагая ее носителем неизлечимой болезни, а местный шаман даже настаивал на жертвоприношении, но Тынэн откупил девушку, заколов во имя пожирателя людей Рэкке самых лучших беговых оленей.
Но люди так и не полюбили Тыгрэну, как любил ее Тынэн, и всячески старались обходиь их ярангу стороной. Охотник и сам замечал за своей женой некоторые странности, но старался не видеть в них ничего плохого, списывая все на счет неокрепшего после длительной болезни организма.

– Тыгрэна, – обратился он, желая перевести тему, к скучающей подле огня жене. – Хоть бы ты занялась чем-нибудь... Вон кухлянка который день лежит порвана.
Девушка погладила рукой свои косы и, как бы между прочим, заметила:

– У других в пологах уже медвежьи шкуры давно лежат, а у нас все моржовые...
Не нейдя нужных слов для ответа, Тынэн пододвинул к себе деревянную чашку, на дне которой зеленела вчерашняя каша-моняла из плохо переваренного мха, изъятого из оленьей утробы и приправленного кровью, и попытался поесть. Стихшая было боль с новой силой взорвалась в животе, не принимая больше подобной пищи. Но кроме монялы ничего больше не было, и Тынэн заставил себя есть, невзирая на солоновато-кислый вкус, вызывающий приступы тошноты. Все это время Тыгрэна молча наблюдала за мужем. Заметив её задумчивый взгляд, под которым улавливался скрытый упрек, Тынэн с силой стукнул чашкой о пол так, что она разломилась пополам. А остатки пищи забрызгали и без того грязные шкуры. Движимый моментом охотник резко поднялся на ноги, чуть не стукнувшись головой о столбы переплета, сорвал завес, заменяющий дверь и вышел из яранги.

Тынэн не знал куда он идет. Просто он шел вперед, прокручивая в голове последний разговор с женой, и все больше и больше убеждаясь, что так жить дальше нельзя. Правы были люди. Прав был шаман. Плохая жена Тыгрэна. солнце снаружи, холод внутри. Даже духи заразы не приняли ее черную душу.
Что-то торчащее из-под снега неожиданно прервало поток мрачных мыслей. Тынэн споткнулся и уже падая, подумал, что вероятно, неловко наступил на потерянное копье. От удара головой о древко – это действительно было копье – и общей слабость сознание помутилось, уступая место фантастическим образам, которые буквально взяли Тынэна «в оборот». Духи Нижнего Мира окружили его со всех сторон. Их было много: и дух помрачения рассудка Ивметун, и Кочатку с панцирным туловищем, и пожиратель Рекке с огромной огненной пастью. Но в то же время это был один дух – Кэле с несколькими обличиями. Как только Тынэн соединил всевозможные лики в единое целое, он увидел возвышающегося над ним Катгыргына в облики недавно встреченного им по дороге домой оленя. Олень подбросил его вверх своими рогами так, что Тынэн оказался на нем верхом. Холодный ветер врезался в лицо охотнику, как тысяча игл, и было непонятно, то ли олень летит над землей, то ли земля проносится мимо Тынэна. Внезапно все изменилось, как будто небесный рыбак бросил вниз свой сверкающий невод, в котором запутался олень, и сам Тынэн, и даже земля. Вокруг были только уходящие в бесконечность, светящиеся разными цветами тонкие нити. Тынэн вдруг почувствовал, что когда-то уже видел эти нити, причем озарение пришло не как обыкновенная мысль. А именно как непонятное ощущение во всем теле. Но когда это было? Быть может еще до появления на свет? Но тогда значение видения сводилось к одному – он умер и путешествует сейчас в мире теней.
Сияние прекратилось так же неожиданно, как и началось. Тынэн осознал, что лежит в снегу и открыл глаза. На голове было огромная шишка, щеки – поцарапаны. Рядом валялось его копье, которое он умудрился сломать при падении, а справа и слева стояли неприветливые скалы ущелья. Яркие звезды, то и дело вспыхивающие между двигающихся туч, красноречиво говорили о том, что прошло уже много времени. Тынэн попробовал сориентироваться, но у него ничего не получилось. Приглядевшись, он увидел стоящую у каменного валена ездовую нарту с упряжкой и отправился на поиски хозяина, не переставая удивляться своему необычному приключению и все еще не веря благополучному возвращению из обители предков. Сделав с десяток шагов, Тынэн набрел на черный провал пещеры, вокруг которой в беспорядке валялись всевозможные предметы обихода, кости и оленьи черепа вместе с рогами. Из глубины пробивался слабый свет.

– Я, Тынэн, сын беломорской жены, – назвался охотник, но не получил никакого ответа.
Немного помявшись он сбил с одежды снег обломком копылья и вошел в пещеру. То, что предстало его глазам, испугало не меньше, чем видение духов Нижнего Мира. На огромном помосте, сделанным из человеческих ребер в виде гнезда, скрестив ноги сидел шаман. Голову его украшал шлем с оленьими рогами и густой кожаной бахромой, закрывавшей практически все лицо. Абсолютно черные, без единой седины, волосы спутанными прядями лежали на плечах. Символы, богато вышитые на одежде, свидетельствовали о высшей магической власти.

– Я знал, что мы снова встретимся с тобой, Тынэн, – неопределенным, толи мужским, то ли женским голосом сказал шаман, прежде чем охотник успел опомниться. – Но ты голоден. Прежде чем принимать решения, необходимо поесть.
Не слезая с гнезда, он наколол на рогатину увесистый кусок холодного, поджаренного на углях мяса и протянул его госты. Живот Тынэна ответил на это громким урчанием и сильными режущими болями. Охотник, плохо скрывая дрожь в руках, снял мясо с наконечника и набросился на него с жадностью и остервенением волка, когда тот находит отбившегося от стада олененка. За мясом последовал горячий тундровый чай из молодых побегов шиповника и трубка крепчайшего табака.
Как и предсказывал шаман, первоначальный страх несколько утих, сменившись опасением и интересом.

– Теперь ты способен думать не только о еде и ужасе, – удовлетворенно сказал хозяин пещеры. – Итак, ты пришел. Спрашивай о чем хочешь.

– Кто ты? – борясь с внутренними противоречиями, выдавил из Тынен.

– Я – человек и не человек. Я – зверь, я – птица, я – рыба, я – трава. Я – мужчина и женщина. Я – Катгыргын – шаман ирка-ляуль, – с расстановкой выговорил хозяин и посмотрел на Тынэна сквозь бахрому.
От этих слов охотника бросило в жар.

– Коккой… – только и смог выдохнуть он.

– У меня есть кровный брат – Умка-медведь, – невозмутимо продолжал Катгыргын, загибая на удивление изящные пальцы. – Он – великий шаман своего народа. У меня есть девять духов помощников. У меня нет человека, – шаман развел руками. – Я слежу за тобой вот уже три года. Я был на нечистом стойбище тогда. Я смотрел на тебя... Ты будешь моим человеком. Я буду тебя учить.

– А если я откажусь?

– Тогда ты замерзнешь в пургу. – Катгыргын качнул головой в сторону входа в пещеру, и Тынэн, словно очнувшись от какого-то сна услышал, услышал завывания ветра, который, казалось, хотел в своем неистовстве сокрушить камни ущелья.

– Значит у меня нет выбора? – сокрушенно сказал охотник, обращаясь к самому себе.

– Почему? – на лице Катгыргына заиграла улыбка. – К примеру можно попытаться убить меня... Только будь осторожен, чтобы стрела, которую ты выпустишь не угодила в тебя самого. Поэтому я и предлагаю тебе учиться. Ведь ты узнаешь мою силу, сможешь противостоять мне. Иначе ничего не получится.

– Ты хочешь научить меня колдовству, чтобы я смог убить тебя? – удивленно спросил Тынэн.

– Понимай как знаешь – шаман явно стал терять интерес к разговору. – Подлей жира в лампаду, чтобы тебе не было страшно, если придут мои помощники и ложись спать. Меня не буди, что бы не случилось, до тех пор, пока я сам не проснусь.
Катгыргын по-птичьи втянул голову в плечи по самый рогатый шлем и больше не произносил не звука. Охотник сделал все так, как велел шаман, затем выгреб из трубки остатки табака, смешал из с опилками и закурил. Смотря на тусклый огонь лейки и то и дело раскуривая гаснущую от сырой древесины трубку, Тынэн переберал в памяти события последнего дня. Он решил не спать, но усталость брала свое. Глаза закрывались сами собой, а мысленные образы выходили из под контроля, кружась в безумном хороводе. Вскоре Тынэн привалился к холодным камням пещеры и вошел в страну духов сновидений. Ему снился огромный олень, державший рогами солнце. Он прыгал по облакам, поднимаясь все выше и выше. Тынэн, раскинув руки , как крылья летел за ним. Достигнув небес, они ступили на твердь и подошли к сверкающему радугой шатру Владычицы Верхнего мира. Войдя, Тынэн увидел на левой стороне яранги двух обнаженных беременных женщин, покрытых шерстью и с рогами на головах. Они пристально смотрели в большой котел, из которого выплескивалась вода и текла куда-то вниз. Приблизившись, Тынэн понял, что вода – это две реки окаймляющие все миры, а огонь – это само Солнце, принесенное оленем на своих рогах. Неожиданно, обе Владычицы родили двух оленят, которые тут же прыгнули в потоки воды и скрылись из виду. Тынэн спросил владычицу о том, куда делся олень, с которым он пришел сюда, но услышал в ответ лишь непонятно откуда взявшийся грохот. Через мгновение яранга Владычиц Верхнего Мира начала таять, и Тынэн открыл глаза.
Свод пещеры гулко повторял звуки, доносившиеся снаружи. Охотник взглянул на мирно спящего Катгыргына и вынув из ножен на поясе нож, отправился к выходу. Отдернув шкуру, он увидел стоящего на задних лапах медведя. В передних лапах медведь держал бубен-ярар и колотушку.

– Я кровный брат Каргыргына, – прохрипел он чеканя слова и сопровождая их ударами в бубен. – Убирайся с моей дороги, человек!

– Ты великий шаман, Умка-медведь, – набравшись смелости, ответил Тынэн, – но Каргыргын спит и велел мне никого не впускать в пещеру.
Умка-медведь с яростью замахал на охотника колотушкой из китового уса. Тынэн отступил на шаг и с силой, так что побелели костяшки пальцев, сжал нож.

– Я – Умка-медведь, великий шаман. Ты – человек, – заклинательным голосом выговорил выговорил пришелец, опустив колотушку и глядя Тынэну прямо в глаза. – Я – медведь. Ты – заяц.
В глазах у Тынэна потемнело, кости и мышцы пришли в движение, изменяя строение тела. Тынэну казалось, что он чудесным образом уменьшается в размерах.
Что-то тяжелое накрыло его сверху, придавив к земле уши. Высунув голову, он с ужасом осознал, что мир вокруг него сильно изменился. Валяющийся рядом нож был размером с него самого, а то, что упало сверху, оказалось его собственной кухлянкой. Медведь, как огромная белая гора спутавшейся шерсти, угрожающе возвышался над ним, готовясь ударить концом колотушки.
Тынэн мгновенно оценил всю опасность положения и рванулся вперед. Колотушка с грохотом опустилась где-то позади. Лавируя между обломками припорошенных снегом камне, Тынэн бежал, не ощущая ничего, кроме бешенного стука своего сердца. Незнамо как, он выбрался из ущелья Катгыргына и после долгого блуждания по тундре остановился недалеко от бычачевидного шатра родного стойбища. Еще издали охотник увидел свою жену, красавицу Тыгрэну, которая выколачивала полог у стоящей особняком яранги, бездумно он бросился к ней.
Тыгрэна подняла глаза, неожиданно для Тынэна схватила первое, что попалось ей под руку, и запустила в него. Тынэн увернулся и, сделав круг, побежал обратно в тундру.
Тыгрэна не узнала его. Да и как можно было узнать, если охотник Тынэн, по желанию Умки-медведя, потерял свой человеческий облик и превратился в зайца?
Тынэн вспомнил о всемогущем шамане ирка-ляуле Катгыргыне, ведь только он мог помочь ему, и побрел в надежде найти знакомое ущелье. День уже клонился к вечеру, а Тынэн все шел и шел, неуклюже подтягивая задние лапы к передним. На одном из снежных склонов он заметил проталину с зеленеющим на ней ягелм и прыжками отправился к нему, так как желудок уже напоминал о себе, требуя наполнения. Не успел Тынэн прикоснуться к пище, как услышал слова, вихрем пронзившие его мозг:

– Я – ягель. Ты – тюлень!
Деревянной колодой Тынэн покатился вниз, цепляясь за снег руками-ластами. Вода ему была необходима для жизни. Взглянув на звезды, он медленно пополз в сторону моря, хотя и понимал, что силы могут оставить его на пол дороги. Море появилось на горизонте намного раньше, чем ему полагалось, но Тынэн оставил это факт без особого внимания. Слишком уж много всего приключилось за последнее время, так что существенное изменение расстояния, на фоне этого, выглядело просто пустяком. Тынэн только поблагодарил создателя Тенантумгина и удвоил усилия. Очутившись в воде, он какое-то время просто отдыхал, наслаждаясь спокойствием и ни о чем не думая. Вдруг под самым его носом мелькнула сайка и ушла на глубину. Тынэн, повинуясь какому-то неведомому устремлению, нырнул за ней и только хотел схватить, как рыбка выпалила заклинательную фразу:

– Я – сайка. Ты – волк!
Тынэн понял, что если он сейчас ничего не предпримет, то непременно утонет и стал неистово бить лапами по воде, пытаясь удержаться на поверхности. Доплыв таким образом до мелководья, он вылез на берег. Мороз тут же сковал волчью шкуру ледяным панцирем. Тынэн заскрежетал зубами от боли и, чтобы хоть как-то согреться, принялся бесцельно метаться по берегу. Натолкнувшись но лисьи следы, он бросился по ним скорее просто так, чем из желания кого-то догнать. Он все меньше и меньше чувствовал себя человеком, приобретая с каждым новым перевоплощением чисто звериные качества. Лисица появилась на его дороге совершенно внезапно и, преградив дорогу, ощерила пасть, показывая свои белые клыки. Тынэн последовал ее примеру. Слипшаяся в сосульки шерсть на его спине поднялась дыбом. Лисица зашипела и, недобро сверкнув глазами, выпалила уже известную формулировку:

– Я – лисица. Ты – кайра!
Вслед за этим она прыгнула на Тынэна, выставив вперед острые как ножи, когти, но он, взмахнув крыльями, успел подняться в воздух.
Совершенно измученный последними событиями Тынэн летел над гладью моря, высматривая хоть какую-нибудь живность, которой можно было бы утолить голод, мучающий его еще со времен превращения в зайца. В поле его зрения попала качающаяся на поверхности медуза. Тынэн камнем метнулся вниз и, услышав: «Я – медуза. Ты – олень!», упал в воду и пошел на дно.
Ломая копытами непрочный прибрежный лед и подминая его под себя грудной клеткой, Тынэн с трудом прокладывал себе путь. Когда его ноги наконец-то нащупали твердую почву, силы Тынэна были практически на исходе. Тяжело дыша и фыркая носом от попавшей влаги, Тынэн уныло брел по снегу, оставляя позади себя нечеткую вереницу следов, которая для всех хищников тундры могла означать только одно – животное вот-вот должно умереть. Но Тынэн не думал о волках. Он вообще ни о чем не думал. Ему было все равно. Даже чувство голода оставило его.
Когда Тынэн в очередной раз увидел источник пищи – одинокую березу, корой которой можно было бы насытиться, он лишь взглянул на нее и хотел было пройти мимо, но раздавшиеся слова действием отозвались в нем самом:

– Я – береза. Ты – человек!
Привычный ранее поток мыслей заполнил разум Тынэна. Охотник зажмурился и, обхватив голову руками, упал на колени. Словно какой-то вихрь закружил сознание, дробя его на маленькие кусочки и собирая вновь во что-то новое – мистическое и непознаваемое. На мгновение Тынэну показалось, что он познал сущность Тенантумгина и Владычиц Верхнего Мира. Но это озарение было столь мимолетно, что даже память а нем сохранялась с трудом. Затем наступила полная всепоглощающая темнота.
Неимоверным усилием воли Тынэн поднял тяжелые веки. Перед ним, все так же скрестив ноги, сидел Катгыргын в нарядном меховом кэркэре. Охотник посмотрел вокруг. Он, совершенно голый, сидел в своей собственной яранге. Подле него лежала разбитая чаша остатками монялы.

– Итак, ты вернулся, – выдержав паузу, изрек Катгыргын. – Очень хорошо. Ты многому научился для первого раза.
Тынэн провел вспотевшей ладонью по лбу, все еще плохо понимая происходящее.

– Ты многому научился, Тынэн, – утвердительно повторил перевоплощенный шаман. – Встретился со всеми моими духами-помощниками, победил последнего... Это была хорошая битва.

– Ко, не знаю, – неуверенно пробормотал Тынэн.

– Ты сбил его с толку, проследовав мимо, и он сгоряча превратил тебя обратно в человека, хотя человек для него не менее опасен, чем олень. К примеру, ты мог срубить березу и сделать из нее хорошую беговую нарту.
Катгыргын помедлил.

– Но главное, что ты сделал, – это приобрел своего духа-помощника.

– Своего? – тупо переспросил Тынэн.

– Да. Твой дух, который даст тебе в дальнейшем силу шамана, – тюлень. Это хорошее животное. Сильное животное. Почитай его, как родного брата и люби как собственную жену.
Тынэн закрутил головой в поисках Тыгрэны и, не найдя ее поблизости, нахмурил брови:

– Что ты сделал с моей женой, Катгыргын?!
Шаман рассмеялся звонким девичьим смехом и снял с себя рогатый шлем, бахрома которого до этого момента скрывала его лицо. Глаза Тынэна открылись настолько широко, что стали похожи на рачьи. Под маской шамана скывалось прекрасное лищо его жены, Тыгрэны.

– Да, это все я, – Тыгрэна-Катгыргын кокетливо потеребила привязанный к косе уйер.
А потом, напустив на себя озабоченное выражение, добавила:

– Ты, кажется, хотел есть?

Хорошая сказка.